Посмотри на меня! велела я, но Зинаида меня словно не слышала. Она продолжала стонать, теперь уже в голос, умоляла помочь, взгляд остекленел ей было безумно больно, губы стали бледными, дыхание отрывистым и совсем поверхностным. Где у тебя болит, можешь сказать?
О-о-ой! взвыла Зинаида, и Лариса не выдержала:
Чтобы духу ее не было в доме! исступленно затопав ногами, завопила она, и я едва не оглохла. Отчаяние в голосе моей золовки было ни разу не наигранным, но только отчаяние, не испуг. Вон! Сию секунду отсюда вон!
Возможно, Лариса говорила обо мне, но она сразу убежала, рыдая, и вряд ли от сострадания. Я с не меньшим отчаянием допытывалась у Зинаиды, что у нее болит, вспоминая все, что я знала о лечении
Мои познания заканчивались на одной-единственной медицинской специальности, и то за прошедшие годы наука так ускакала вперед, что нынешним пациенткам не грозило, как мне когда-то, убить химиотерапией и облучением все яйцеклетки.
Может, подумала я, глядя на Зинаиду и не зная, как ей помочь, некоторые виды этой болезни себя коварно не проявляют до поры, но после не оставляют ни шанса, ни времени.
Зинаида дернулась, сильно ударилась головой о пол, скорчилась в новом спазме, ее начало рвать я еле успела отскочить, ноги задергались хаотично, потом начались судороги Я метнулась за водой, и это была уже капитуляция.
Мне не в чем себя винить, как бы гордыня ни противилась. Ничем я не помогу со всем своим багажом из сериалов, научпопа и интернета.
Зинаида успела вернуть в кухню поднос, в одной из фарфоровых чашек оставались сливки на дне, я выплеснула их, схватила графин с мутной водой, трясущимися руками налила воду, расплескав половину, а когда выпрямилась, встретилась взглядом с Домной.
Она покачала головой, и я обернулась. Зинаида лежала на полу, не двигаясь, взгляд ее застыл, рот приоткрылся, ноги были поджаты, руки прижаты к животу, будто бы она хотела перевести дух, убедиться, что приступ прошел, встать и отправиться исполнять приказание навсегда убраться из этого дома.
Но Зинаида была мертва, и я на ощупь поставила ненужную больше чашку на поднос.
Вот так, матушка Олимпиада Львовна, негромко сказала Домна. Отмучилась.
Я заправила за ухо выбившуюся прядь.
Нужно дождаться доктора, что он скажет, так же тихо отозвалась я. Домна мне не ответила. Я стояла, смотрела на Зинаиду и думала, что в этом доме с детьми мне оставаться больше нельзя.
Вчера пытались убить меня, сегодня Кому могла помешать прислуга? Если Зинаида не случайная жертва, то почему она умерла, что-то видела, в чем-то была замешана,
что-то знала? Домна тенью маячила за моей спиной, и я надеялась, что она не вонзит мне нож в спину. Вчера у нее был шанс убить меня, куда более подходящий.
Оглушительно что-то рухнуло, я с трудом удержала визг и шарахнулась, Домна, виновато опустив голову, стояла над упавшим подносом и вдребезги расколоченным фарфором.
Не трогай! рявкнула я так, что бедная Домна из полуприседа шарахнулась к плите. Я ее вчера здорово перепугала, но мне было не до того, чтобы накачивать себя ложным сочувствием. Я не видела, специально она свернула поднос или от неуклюжести, но догадывалась, что в эту эпоху уже проводили и вскрытие, и экспертизу.
Если несчастная Зинаида выпила яд, это должны установить. Теоретически, а практически могут списать на какое угодно провидение.
Если в сливках или какой-то другой еде на подносе был яд, то кому он предназначался? Моим детям первая и самая невыносимая мысль, и я стиснула зубы так, что они чуть не закрошились, но Прасковья сказала, что малыши не любят молочное, и я сама убедилась, что творог они есть не стали, хотя и были голодны. Вряд ли для всех оставались тайной их предпочтения в еде..
Меня хотели отравить? Прасковью? Или Ларису? Или того, кто и умер в конце концов?
Не губите, барыня Олимпиада Львовна! простонала Домна, пластаясь возле плиты и совершенно не боясь обжечься. Соберу осколки да выкину тихонечко, может, Лариса Сергеевна не узнает, забудет про сервиз! А узнает
Мне в голову пришла лихая мысль.
Скажу, что я разбила, ухмыльнулась я и выжидающе посмотрела на Домну.
Она замотала головой еще на середине моей благородной до глупости фразы.
Нет, барыня, не вы, заупрямилась она. Соберу и выброшу, а чтобы вас Лариса Сергеевна по щекам била за мою вину, такому не бывать.
Я снова заскрипела зубами. Легче легкого считать всех вокруг дурней себя, но пока меня переигрывали все поголовно. Может, стоит позволить и Домне это сделать?
Рискуя, что она свалится в обморок от отвращения, я опустилась на колени и тщательно принюхалась. Губы Зинаиды были приокрыты, я повела носом, но был ли то слабый запах сливок или что-то еще?
Барыня выдохнула за моей спиной Домна. Да все как есть помешались в этом доме. Кого узнать-то можно
Я не торопясь поднялась, подошла к ней, и была Домна бледнее полотна. Она застыла, считая, что, окончательно рассорившаяся с крышей, я сейчас ее просто придушу, и дергаться бесполезно. Но я уловила от ее губ ясную сливочную сладость и расстроенно отошла на шаг назад.
Кто с подноса ел? сурово спросила я, пока Домна не опомнилась.