Я все-таки больше Ольга, которая когда-то ревностно охраняла самое дорогое, что у нее было лоток с пирожками, чем робкая, воспитанная в пощечинах и постоянном стыде Олимпиада. В этом уже убедились мои золовка и нянька, да и Домна заодно.
Я спрыгнула с крыльца, не глядя, прижимая к себе опять же самое дорогое в данный момент, и мужик, похоже, с уважением отнесся к моему кульбиту. Но мнение свое не изменил.
Пошла, пошла, повторил он все так же ворчливо, но гораздо менее грозно, и городового беспокоить из-за меня он и не собирался. Нечего тут соваться со своим товаром, нечего! Ничего мы не берем! Своего вдосталь!
Я бросила взгляд на вывеску. «Обрыдлов и с-ья» что в ней не так? Но это не то чтобы важно.
Я не сдавленно прокашляла я и заорала, потому что мужик уже собирался захлопнуть дверь. Я ничего не продаю! Мне нужен Как Обрыдлова, черт его побери, зовут? Господин Обрыдлов!
Господи-ин, ухмыльнулся мужик из щелочки, но тут же дверь открылась снова. А это?.. Мужик настороженно кивнул на подарки доброй, но такой ушлой Якшиной.
Это мое. И я все равно не позволю вам это есть, отрезала я. У меня к купцу дело. И, прежде чем мужик не решил, что это ему я есть не позволю, а Обрыдлова буду потчевать от души, представилась: Я Олимпиада Мазурова. Господин Обрыдлов вчера хотел купить моего сына.
Господи, как же мерзко это даже произносить. А для всех, кажется, в порядке вещей, подумала я, но ошиблась.
Ну так вот сразу купить, барыня, протянул мужик и открыл дверь шире, чтобы я, дуреха такая, перестала уже топтать крыльцо и зашла наконец. Ну чего на пороге стоять? Ба-а-аре! «Купи-ить» Вот бар сразу видно. Почитай, крепость государь-батюшка отменил тридцать годков как, а у вас, у бар, все «купить»
Справедливости ради, никто, кроме меня, не произносил в отношении моего сына само слово «купить», и реакция мужика обоснована. В крошечном предбанничке я замялась, и мужик без малейших колебаний выпихнул меня в торговый зал, полный визга, беготни и суеты. Для мелкого купечества, наверное, абсолютно обычных.
Дети! Сколько же тут было детей, от мальчишек семи-восьми лет до подростков не по возрасту важных, степенных. И хотя сперва мне показалось, что творится суматоха, хватило пары секунд, чтобы понять: все заняты делом. По-детски, но в то же время по-настоящему.
А ну мети чище, постреленок! проталкивая меня дальше в зал, рыкнул мужик на пацаненка лет десяти, и тот зашуршал веником в два раза усерднее. Семка, паршивец, опять задницей меня слушал? Куда сукно ложишь? А?
Не достаю, батюшка Сила Карпыч! пискнул Семка, и Сила, усмехнувшись, переложил сукно на полку выше.
Семка и в самом деле не мог бы туда дотянуться.
На-ка у барыни корзину возьми, да смотри, чтобы никто не тронул! распорядился Сила. Не беспокойтесь, мальчишки у нас в строгости. Никто не возьмет ничего. Идемте, барыня, а то Пахом Прович уедет вскорости.
Я, вздохнув, передала Семке корзину, хотя уверенный тон Силы говорил, что волноваться мне не о чем. Я пошла за своим провожатым через зал, оглядываясь на мальчишек. Они не выглядели ни голодными, ни забитыми, ни работающими из-под палки, даже наоборот: скучнейшая торгово-складская рутина вызывала у них неподдельный интерес, и я не удержалась:
Сила Карпович, зачем вам их столько?
Передо мной открылась очередная дверь, появилась довольно крутая лестница на второй этаж, и я стала подниматься, почему-то убежденная, что мне не ответят.
А как, барыня? хмыкнул Сила за моей спиной. Вот Пахом Прович третий раз женат, а наследников-то и нету!
А ведь посланник Обрыдлова точно родственник Силы, очень уж они похожи, говорил об этом. Мне, правда, было в тот момент не до чужих семейных драм.
А парнишки толковые! почему-то обиженно добавил Сила. Вона, все, кто в торговле, грамоте да счету обучены.
И много их у вас?
А то! Тут шестнадцать, на дальних складах одиннадцать, а шестеро малы еще, на обучении. Он вздохнул. Куда деваться, дело-то кому передавать, вот Пахом Прович и ищет, кого в наследники заявить. А то и не заявить, но чтобы торговлю крепко знали. Анастасия Провна все девок нарожала, племяшек, так, значит, чтобы было кому богатство ихнее беречь, что после Пахома Провича останется. В мужья девке какой выжига попадется пиши пропало, так вот чтобы каждый приказчик был ух! Да выжигу и к ногтю! А то аккурат оженить кого из толковых ребяток на девках, чего нет. Вон туда, барыня. Только коротко.
Он развернулся и загромыхал сапогами на первый этаж, а я, знатно робея, пошла на мужские голоса, доносящиеся из кабинета. Один голос я узнала, и пересекаться с его обладателем мне было некстати, поэтому я помедлила, постояла в тени коридора, послушала, о чем разговор.
Но Олимпиада Львовна и ее малыш не занимали ни Обрыдлова, ни, как я догадалась, его старшего приказчика. Они спорили о цене на аренду какого-то помещения, и я, для приличия поскребшись, вошла в кабинет.
Оба спорщика тотчас замолчали, и вчерашний наш гость, стоявший ко мне ближе и полностью загораживавший от меня стол, за которым сидел Обрыдлов, сначала всмотрелся в меня, разве что не принюхался, а потом приветственно махнул медвежьей лапой прямо перед моим лицом.