Все скрипишь, батька Хвост? Быть тебе в раю, где горшки обжигают.
Меня, брат Камчатка, ни в рай, ни в пекло не берут. А ты зачем ко мне толстого попенка привел колбас из него накоптить?
Эфто мы с ним попишку обнесли, чтобы до вас сквозь рогатки пройти. А парень нашего сукна епанча. Привел я тебе, батька воровской, Ваньку-купца, карманной слободы тяглеца, серебряных и золотых дел волочильщика.
Лихо! А сам-то он из каковских?
Крепостной человек гостя Филатьева, давеча от хозяина сбежал.
Чай, не с пустыми руками, Ванька? А? Ставь обществу полтину, приму в воры по чину.
Камчатка пнул локтем зазевавшегося ученика, и тот нехотя нащупал в кармане и, поклонившись, протянул страшному старику пять гривенников.
Не мне, сивушным духом обдавая, оттолкнул тот его руку. Найдутся тут и помладше за вином сбегать. Малый вор бежит, большой-то лежит.
Тут вроде как ветерком пахнуло, монетки снесло с Ванькиной ладони, а когда оглянулся, успел заметить темную тень, метнувшуюся глубже под мост.
Четверть мутного напитка явилась с той же сказочной быстротой: не иначе, как торговали им на месте. Вокруг огнища мгновенно же собралась большая толпа, и, пока подбегали последние босяки, Камчатка успел шепнуть на ухо ученику:
Водку ту не пей, во рту подержи, скривись, да незаметно выплюнь опосля объясню.
Старый Хвост выпил чарку сам, крякнул, потом налил Ваньке, потом Камчатке, а потом бросил бутыль, не глядя, за спину, где ее бережно подхватили жадные руки.
У Хвоста зелено вино попало на старые дрожжи, и он принялся балагурить:
Мы тут под мостом живем, а идущим по Каменному мосту тихую милостыню подаем, любим приезжих гостей да их привечаем, когда из-под моста их встречаем. Никто тебя тут не тронет, и живи в нашем доме, сколько хошь. А у нас всего довольно: наготы и босоты изнавешены шесты, а голоду и холоду амбары стоят, пыль да копоть, притом нечего и лопать.
«Благодарю покорно, дедушка, сцепил зубы Ванька. Мне наготы и босоты и у хозяина хватало, а устроиться так, что жить будет весело, а есть будет нечего, я и без вас, воров, сумею». Камчатка ткнул его в бок локтем, и Ванька поблагодарил. Выпив водку, общество снова рассосалось, а когда через четверть часа пробило на Спасской башне четыре, Хвост пронзительно свистнул, а Камчатке и Ваньке сказал:
Наши молодцы-удальцы, ночные дельцы пошли на свою черную работу, а вы с работы воротились, сосните до свету.
Под мостом опустело, Камчатка прикорнул у костра, а Ванька лег на спину: украденное он, подмостным жителям не доверяя, держал за пазухой и боялся повернуться на бок, чтобы не раздавить драгоценностей. Разбудил его Камчатка. Светало, костры чадили, Хвост похрапывал на своем ковре.
Камчатка сел, как давеча старик, по-турецки и принялся раскуривать свою трубку. Подождав, пока Ванька со сна очухается, показал на утоптанную землю перед собою:
Давай, брат, вываливай добычу. Станем дуван дуванить .
Когда Ванька звякнул последней горстью монет, Камчатка хмыкнул, потом, с трубкой в зубах, неторопливо растасовал ценности Филатьева на три кучки: деньги, золотые и серебряные веши. Посидел молча, прикидывая. Костер вдруг пыхнул огнем, блеснувшим на золотых немецких часах-луковице.
Чистыми деньгами сто пятьдесят семь рублев с полтиной. Рыжья рублев на девяносто, серебра на сорок, не менее. Ожерелья жемчуга речного, северного, этой дешевкой можно и зазнобу твою какую одарить Крепко ты взял, Ванюша, хорошо взял! улыбнулся Камчатка. И тут же нахмурился. А посмотреть с другого боку, то, быть может, и слишком уж лихо ты обчистил своего купца. Теперь тебе назад дороги нет, брат.
Ванька посопел обиженно, потом сказал, подражая в рассудительности Камчатке:
Удивляюсь я твоей политичности, дядя Петр. Третью неделю ты меня обхаживаешь, как старик молодку, в воровские свои сети заманиваешь. Да только не надо меня заманивать! Я сам давно все обдумал и решил. Хочу быть не мелким воришкой, а настоящим, уважаемым вором. Таким, как ты. И хочу, чтобы ты меня всему научил. За половину этой моей добычи. Так по-честному будет?
И наклонился над столом, разделяя каждую кучку еще на две части. Успел подумать, что, окажись Камчатка человеком бессовестным и бесчестным, тут бы ему, Ване-дуране, и конец бы пришел. Тюкнул бы его друг и учитель малым кистенем или иным каким карманным орудием по черепушке, а голи кабацкие за полушку закопали бы воришку-неудачника прямо на месте. Нет, упустил Камчатка мгновение, теперь все будет хорошо, по-Ванькиному.
Легкая у тебя рука, Ванюша, и котелок на плечах твоих варит, проговорил наконец Камчатка. Поучу я тебя и воровскому ремеслу,
и языку воровскому, и в воровском обществе правильному и безопасному обхождению. Только вот грабить тебя, ученика и компаньона своего будущего, не желаю.
Теперь Камчатка отодвинул все монеты к Ваньке, а в свою сторону все филагьевские драгоценности.
Я эфти цацки толкну барыге, и половину в деньгах тебе возверну. Так будет правильно. А два талера за приют и покровительство славному вору московскому Хвосту!