Калита остановился у закрытых ворот с полукруглым верхним обрезом, не спеша слез с лошади, заглянул в калитку. Во дворе разноголосо залаяли черные, бурые, серые и пегие псы, бросились к старику.
Прибежал Григорий, отогнал собак и, улыбаясь во весь рот, поздоровался с тестем, взял у него повод и, ведя за собой лошадь, проводил старика во двор. Калита смерил его глазами, потупил голову: Григорий и действительно был неказистым, совсем некрасивым парнем, одно лишь было у него достоинство это молодость да праздничная одежда: шевровые сапоги, новые шаровары, белая вышитая рубашка, казачий пояс с вызолоченным набором и черная курпейчатая кубанка. Но лицо, лицо-то! Никудышнее.
Григорий оставил тестя у дома, повел лошадь в конюшню.
На крыльцо вышел Молчун. Неторопливо поправив под казачьим поясом льняную рубашку, он грузно застучал сапогами по гулким деревянным ступенькам, раскачивающейся походкой спустился вниз, важно произнес:
А, Яков Трофимович, час добрый, милости прошу. Он наклонился к нему и, указав глазами на сына, с улыбкой шепнул: Мой Гриша дюже хвалил твою дочку.
Говорит, и хлеб она печет какой-то особый.
Калита усмехнулся в бороду, пожал плечами:
Да Научилась у матери.
Молчун пьяно хихикнул, хвастливо подмигнул:
А коли сын доволен, то и мне под стать.
Проходя через веранду, Калита снял шапку, поклонился женщинам, занимавшимся приготовлениями кушаний к свадьбе, последовал в дом. Но тут в полутемном коридоре с ним повстречалась Меланья Аристарховна, отвесила поклон, сказала:
Оце добре, сват, шо вы приихалы. Надо договориться, как будем гулять свадьбу.
Договоримся, стара, обо всем договоримся. Молчун поднял руку, давая ей понять, чтобы не мешалась в их мужской разговор.
Меланья Аристарховна направилась в летнюю кухню.
Молчун и Калита вошли в обширный светлый зал с деревянным крашеным полом, застланным половиками. Сват окинул глазами старомодную мебель: гардероб, буфет с посудой, круглый стол посреди зала, мягкий диван, кресла, обитые темно-синим плюшем; увидел гобелены на стенах, портреты умерших родителей Молчуна, фотографии, в западном левом углу киот с большими и малыми иконами.
Молчун открыл настежь окно и пригласил свата садиться, указав на кресло. Калита осторожно потрогал мягкое сиденье, покачал головой:
Кто ж тут сидит?
Кому придется, ответил Молчун, присаживаясь на диван.
Калита медленно опустился в кресло, положил руки на мягкие подлокотники, сказал:
Такое у Гусочки я бачил, только с высокой спинкой. Он любит по вечерам на крыльце сидеть на нем и пить чай. Говорит, купил где-то.
Брешет, поганец! махнул рукой Молчун. Стянул у кого-то. Многие люди при отступлении Деникина бросали свои дома, имущество на произвол, вот он и воспользовался.
Я знаю его хорошо, сказал Калита. На руку он легкий, то и проче.
Ну, а что нового слыхать в станице? поинтересовался Молчун.
Калита пожал плечами.
Все про банду балакают, не скоро проговорил он. Матяш и Конотоп были же на днях, напали в ветряке на Василя Норкина, но тот удачно увернулся от них.
Молчун неодобрительно покрутил головой.
Да, глупо они поступили, что ушли в банду.
Потом поговорили о продразверстке, сколько пудов наложили на того или иного станичника, коснулись и Корягина, и Жебрака.
Власть никуда не денешься, рассудительно сказал Калита. С нашим братом-хлеборобом не дюже считается.
Петро горячо повел свое председательство, прибавил Молчун, глядя из-под широких бровей на собеседника. Отсюда и недовольство.
Да он чересчур горячий, согласился Калита.
А про тех казаков, которых забрали в плен во время боя в монастыре, что слыхать? спросил Молчун.
Чума их знает, развел Калита руками. Про це видать, только Корякину и Жебраку известно. Я думаю, что их пошлепают.
Такого ж и я мнения, сказал Молчун.
Затем они стали обсуждать, в каком порядке будут проводить свадьбу.
Денисовна, поддерживаемая Галиной под руку, медленно поднялась на паперть, осенила себя крестом опустившись на колени, сделала три земных поклона, встала и мелкими шажками прошла в церковь, залитую ярким светом, присоединилась к женщинам. Невыносимая духота, густо пропитанная благовонием ладана, сковывала прихожан, и они, как в горячем котле, томились в ней, стояли плотной толпой перед царскими вратами , крестились и кланялись. На правом клиросе дискантом тянул дьячок. С хоров неслось песнопение. Ктитор , плюгавый рыжебородый старикашка, засеменил по проходу, образованному мужчинами с одной стороны и женщинами с другой. Ему на серебряный подносик бросали деньги.
Бородуля стоял впереди казаков на самом видном месте. Держа шапку в руке, он размашисто клал на себя кресты, шептал молитвы. Ктитор отвесил ему поклон, елейным голосом произнес:
Рука дающего не оскудеет.
Бородуля положил на подносик несколько сотенных бумажек, перекрестился, сложил руки на округленном животе. Оксана ставила на подсвечник большую зажженную свечу и украдкой поглядывала на Дарью Матяш, опустившуюся на колени перед иконой с изображением первоверховных апостолов Петра и Павла. У последнего в руке были ключи символ власти, разрешение человеческих грехов на земле. На измученном лице Дарьи выражалось безысходное