горе.
В церковь, слегка пошатываясь, вошли Молчун и Калита, перекрестились на образа.
Галина прильнула к матери:
Батя. Пьяни.
Денисовна внимательно пригляделась к своему старику и, перекрестясь, подумала: «На радостях нализался. Такого с ним еще никогда не было».
Ой, мамо, поглядите на жену Матяша! дрожа всем телом, прошептала Галина. Вон она молится. Бедная, как с креста снята!
Денисовна бросила кроткий взгляд на Дарью, толкнула дочь локтем.
Грешно, доченька, грешно тут. Молись лучше богу
А Галина все смотрела на Дарью, на ее впалые глаза с черными кругами, выражавшие глубокую скорбь, перевела взгляд на Виктора Левицкого, стоявшего недалеко от нее, и неожиданно увидела за ним Григория. Сердце ее дрогнуло и, казалось, остановилось на мгновение. Потупив голову, она невольно подумала: «Мой жених. Боже, что я наделала? Не пойду, не пойду за него!»
Коснулась плеча матери:
Мамо, а вон и Гришка стоит. Гляньте, какой он поганый!
Денисовна покосилась на будущего зятя, шикнула на дочь;
Не ищи красоты, а ищи доброты. С лица воды не пить. За ним будешь жить в достатке. Да тут не место толковать про это. Моли бога, чтобы у вас жизня была хорошая.
Галина брякнулась на колени перед иконой, с отчаянием взмолилась про себя: «Милостивый господи! Вразуми ты моего батю в горьком моем страдании, избави меня от ненавистного жениха моего».
Мысль ее оборвалась, сердце забилось, и она, с трудом удерживая слезы, принялась бить земные поклоны.
Мать также стояла на коленях, шевелила выцветшими старческими губами. Наклонилась к дочери и с материнской нежной лаской промолвила:
Вот так, моя умница, молись хорошенько. Не забудь и великомучеников, и блаженных, и преподобных. Они твою молитву беспременно услышат.
Галина не могла уже владеть собой, и губы ее судорожно передергивались, дрожали, глаза заволакивались слезами.
Прошли вперед Лаврентий и Прасковья Левицкие. Они вставили свечи в высокую жирандоль , перекрестились. Отец Валерьян, сияя золотистой ризой с белесыми крестами, правил службу на амвоне.
Бородуля вышел из церкви. За ним последовали Молчун и Гусочка. Они уселись против заалтарной стены на длинной скамейке. Осторожно посмотрев вокруг и не найдя никого поблизости, Бородуля вполголоса сказал:
Что-то Тихон Силыч задерживается в Прочноокопской.
Наверно, дела там незавидные, прибавил Молчун.
Да-а, бьют нашего брата и в хвост и в гриву, вытерев пот на лбу, проговорил Гусочка.
Поляки и Врангель тоже с поражением, волновался Молчун. А здесь хоть в землю зарывайся. У меня что-то душа болит, Игнат Власьевич.
Что ж теперь, по-твоему, сложить руки и сидеть ничего не делая? возвысил голос Бородуля.
Нет, зачем, ответил Молчун. Я не против. Но вы же сами видите, какое положение.
Падать духом не будем! подхватил Гусочка. Казак не должен нюни распускать, Федот Давидович. Треба быть таким, как Матяш. Слыхал, как он напал на Норкина в ветряке?
Да что толку? махнул рукой Молчун. Шуму наделал, а попусту.
Эге-ге, ваше благородие, Гусочка потрепал его по плечу. Как ето. Были б побрякунчики, будут и по-плясунчики! Пока мы одни, а там
На южной, боковой паперти показался Лаврентий.
Тише, братцы, предупредил Молчун.
Да, при нем осторожно, сказал Бородуля.
Лаврентий сел рядом с ними, завел разговор о косовице .
IV
А ты, мабуть, на радощах нализался. Як зюзя прителепался в церковь. На смех людям.
Не шуми, стара, пробормотал Калита, направляясь в великую хату. Никто не смеялся. Сват-то оказался душа-человек! Как же с таким не выпить?
Так знал бы меру! бросила Денисовна.
А как же! Калита развел руками. Без меры не пили. Чарками с хрусталя вот такими, маленькими!
Слушая разговор родителей, Галина поспешно переоделась в домашнее платье, начала готовить вечерю . Теперь ей совсем стало ясно, что отец после того, как побывал у Молчуна, окончательно был им куплен. Она уже собиралась громко расплакаться, но отец вдруг вернулся, заглянул ей