Перестань! А то и тебя прикокаем. Обратясь к Норкину, он сквозь зубы процедил: Ну, большевик, нажился на свете? Мы тебя стрелять не будем, а выбросим в окно и шабаш. Бери его, Данилка.
Норкин, не долго думая, стремглав прянул в окно и, хватаясь за поперечные брусья крыла, на которых был прикреплен парус, как по лестнице, быстро спустился на землю. Андрей и Данила высунулись в окно, но стрелять не посмели, так как боялись вызвать к ветряку чоновцев.
Ушел! проскрежетал Андрей зубами. Ушел большевик!
Он кинулся на лестницу. За ним пустился и Данила. Сев на коней, они перемахнули мостик и скрылись в лесу.
Во дворе Калиты наблюдалась та же самая суетня. Денисовна развесила на веревке одежду, слежавшуюся в сундуке, приступила к стряпанью.
Оставив дочь у плиты под открытым навесом, она ушла за соседкой.
Галина села на низенькую скамейку, положила охапку соломы в огонь. Из трубы повалил густой черный дым, волнистой косой расстилался по плоской крыше навеса, падал на землю и снова поднимался. Охваченная тревожной мыслью о женихе, девушка была в отчаянии. Ей хотелось сейчас же уйти из дому или же забиться в какой-нибудь отдаленный, скрытый угол и не показываться до тех пор, пока все не забудут о свадьбе; но желания ее оставались только желаниями, серьезного же решения, как это сделала ее меньшая сестра, она не предпринимала не такой у нее решительный характер, как у Сони. С одной стороны, она боялась ослушаться, огорчить отца, а с другой стороны, не знала, чем все могло кончиться
Со сковороды, на которой шипели пирожки, поднялся сизый дым, пахло сожженным маслом. Но Галина была отключена от всего внешнего мира и занята лишь своими думами, терзавшими ее душу. Машинально подкладывая в плиту солому, она, видимо желая отвлечься от тяжелых дум, замурлыкала тихим голосом:
С двумя соседками возвратилась мать. Увидев дым, поднимавшийся со сковороды, на которой жарились пирожки, она всплеснула руками и закричала:
Ой, Галька! Чего ж ты сидишь?
Галина встала и, растерянно глядя на пирожки, застыла на месте. Соседка открыла чугун, покачала головой и с улыбкой сказала:
И тут горит что-то.
То вергуны , кума, сказала Денисовна. Вынимайте их.
Галина взяла сито, побежала в хату.
Ты глянь, что наделала, сокрушаясь, говорила Денисовна. Все пирожки погорели.
От едкого дыма слезились глаза. Галина вернулась с сырыми пирожками, передала их матери.
С ветряка приехал Калита. Галина открыла ворота, и он въехал во двор, выпряг лошадь. Сгрузив с подводы два мешка муки, вошел в хату. Галина последовала за ним и, все еще надеясь на его жалость, со слезами кинулась ему на шею, вновь начала просить не выдавать ее за Григория. Но отец, строго придерживаясь своего обычая (он всегда говорил в таких случаях: не дав слова крепись, а дав держись, требовал такого же порядка и от всех в своей семье), был и на этот раз неумолим, снова пригрозил дочери ремнем.
Не желая торчать у нее перед глазами в эти минуты, он сел на лошадь, поехал к Молчунам. Однако чувствовал себя неспокойно. Ему порой становилось и жаль дочку, но было и обидно на нее, что она, не считаясь с ним, решила поставить его в неловкое, дурное положение, нарушить традиционный его порядок, создавший ему славу самого порядочного человека в станице, и он проговорил вслух:
А что касаемо того, что она задумала «откинуться» от жениха, то я этого не допущу. Молода еще, не понимает, что батько ей добра хочет. Потом поумнеет, будет благодарить меня. А зараз не беда, что трошки поплачет. Я ведь лучше бачу, что хорошо и что плохо. Правда, Гришка чуток топорный парень, ну и что ж. Не все красивые родятся. Зато богатый хозяин. Не дарма говорят: на рябом хлеб сеют, а на гладком к ветру ходят. Все дело в привычке. Поживет и освоится, приобвыкнет, будет добре.
Он вспомнил про меньшую дочь, Соню, которая также не хотела выйти замуж за Василия Бородулю.
«А что было бы, ежели б Соня пошла за Василия, то и проче? спрашивал он себя в тревоге. Не миновать бы ей ходить теперь в солдатках, а то и вовсе осталась бы вдовой. Да и сколько набралось бы позору из-за того, что он у Врангеля Подумав, старик возразил себе: Это бабушка еще надвое сказала. Коли б женился на ней, то, возможно, и не пошел бы туда. Но Гришка дома. Причины нет ему отказывать».
Лошадь, видя, что хозяин совсем забыл про нее, шла неторопко, изредка отфыркиваясь от дорожной пыли, щекотавшей ноздри.
Наконец Калита оглянулся по сторонам, произнес вполголоса:
Что-то я дюже замешкался
Он толкнул чалую в бока, и та, зачастив ногами, пошла быстрее, потом перешла на рысь.
Выехав на западную окраину станицы, старик свернул налево и, миновав несколько казачьих дворов, подъехал ко двору Молчуна, в центре которого возвышался громадный с нависшей кроной кудрявый дуб, отбрасывавший на запад широкую тень. В глубине двора стоял на высоком кирпичном фундаменте большой дом, обшитый досками и выкрашенный в темно-зеленый цвет. Крыша его после ночной росы уже просохла, ярко блестела оцинкованным железом на горячем солнце. Тут же на широкой площади двора размещались и другие постройки: длинная дощатая конюшня, три амбара, коровник и половня, подкатник, в котором хранились сельхозмашины. За домом был сад и огород.