Начали пропивать Галину.
Невеста всматривалась в жениха, который молчал по-прежнему. Лицо его показалось ей некрасивым, широким, с тупым выражением. Нос приплюснут, как шейка рака, глаза маленькие, соминые, брови рыжие, вихрастые. Все это вызвало у нее чувство отвращения к нему, и она стала уже помышлять сейчас же, не выпуская сватов из хаты, отказать жениху, но, зная крутой характер своего отца, прикусила язык.
Беседа за выпивкой приняла оживленный характер. Разговорились о бое под монастырем, пленных бандитах, направленных в отдел, вспомнили о листовках.
И вы уже получили извещение о вывозе зерна на ссыпку? спросил Бородуля у Калиты.
Нет, не получал, ответил старик.
А мне прислали, сукины дети, пробуя пальцами мягкость белого, как вата, душистого хлеба, протянул Бородуля. Триста пудов наложили! Не знаю, где я возьму столько зерна. Урожай в этом году совсем плохой вышел: на десятине не больше двадцати тридцати пудов.
А какой у вас посев? поинтересовался Калита.
Да что посев? махнул рукой Бородуля. Своей земли всего десять десятин да наемной пятьдесят.
Так это у вас, Игнат Власьевич, по нонешнему урожаю около тысячи пудов хлеба! воскликнул Калита.
Но у меня не такие расходы, как у других, возразил Бородуля и, с наслаждением прожевав хлеб, поднял палец: А потом как считать. Я сеял и овес, и ячмень, и кукурузу, и подсолнухи, и всякую огородину.
И все одно без труда сдадите, вытирая рушником губы, сказал Калита. Это для вас не так много.
Э не говорите, не говорите, Яков Трофимович, отрицательно покачал головой Бородуля. Если бы одна разверстка это еще ничего. А то и штраховку плати, и за аренду земли, и за молотьбу. У меня же молотилки своей нет. Да я кругом должник, голубчик мой! Вы со своего посева больше возьмете, чем я.
Калита лукаво улыбнулся, побарабанил пальцами по колену.
Оно и то правда, Игнат Власьевич, кивнул он и затем пояснил: Я имею всего семь с половиной десятин надельной земли , из которых отдаю три за то, что мне вспашут и скосят остальные. Лошадь-то у меня одна. Вот теперь и судите, какие мы имеем доходы.
Лаврентий не вмешивался в разговор, однако рассуждал про себя, что Калите, конечно, не сравниться с Бородулей: у того хозяйство состояло из одной лошади, коровы и телки, двух свиней и домашней птицы; а у этого кирпичный дом, два амбара, подкатник для сельскохозяйственных машин, конюшня, коровник, клуня, десять пар тягловых лошадей, четыре пары волов, около двадцати дойных коров, более ста свиней, до двухсот овец
Калита в третий раз наполнил чарочки самогоном, все чокнулись и, пожелав жениху и невесте счастья, выпили. Лица их ожили, речи полились обильнее.
Бородуля опять заинтересовался искусно выпеченным хлебом, спросил:
А кто у вас печет такие хорошие ковриги?
Вчера пекла Галина, ответила Денисовна, поглядывая на дочь.
Молодчина! похвалил Бородуля. Я давно ел такой вкусный хлеб.
Да, хлеб у вас, Денисовна, прямо-таки святой! добавил Лаврентий. Пухкой да душистый. Моя Мироновна, я бы сказал, тоже дока в выпечке, но ваш куда лучше.
Григорий сильно потянул носом и тоже стал рассматривать ломтик хлеба, подумал: «А наши маманька всегда как напекут на бруски похожий кислым пахнет».
Галина была охвачена тревожной мыслью, думала, как отказать жениху, но, стыдясь это сделать в присутствии сватов, молчала. Он же наоборот: уже вкушал минуты радости, торжествовал победу. Денисовна заметила, что с ее дочерью творится что-то неладное, хотела выйти с нею в кухню и спросить, в чем дело, но решила, что Галина, как и все девушки,
просто чувствовала себя неловко во время сватовства, волновалась, поэтому не стала обращать на нее внимания и снова принялась потчевать дорогих гостей.
Хозяйственный разговор прервался, и Бородуля, перейдя к другой теме, спросил:
А что нового в ревкоме? Вы там бываете, сват? Клуб в станице думают строить, что ли?
Да, об этом и я слыхал, ответил Калита. Но я мало туда хожу.
Договорились о свадьбе. Григорий подал на прощание руку отцу, матери, а потом и невесте. Галина потупила глаза, забросила косу за спину.
Ну пошли, пошли, заспешил Лаврентий, беря Бородулю под локоть. Гоните нас, дорогие сваточки.
Старики проводили сватов до калитки, вернулись в хату. Калита сел на стул. Денисовна взвесила на руке булку, оставленную женихом, многозначительно покачала головой, положила в мисник , убрала со стола посуду.
Галина стояла у дверного косяка, в волнении кусала губы.
А чего он такой некрасивый, мама? спросила она неровным голосом. Мурло! За все время слова не промолвил.
Ой, лышенько! всплеснула руками Денисовна. Да чего же ты об этом не сказала раньше?