Ох и запарился!
К нему подошел Ропот, улыбнулся, стал рассказывать о своем бое с бандитами, которые спрятались в купальне. Гуня молчал. Градов вскинул на плечо ручной пулемет, воскликнул с досадой:
Эк, черт побери! Косу-то мы не заметили.
Юдин и Жебрак направились к Доронину и Корягину, стоявшим у колокольни.
Ну что? спросил Жебрак. Не выходят?
Нет, ответил Доронин. Молчат.
Боятся, добавил боец, стоявший на часах.
Юдин постучал в дверь, позвал:
Выходите.
А может, они не хотят сдаваться? сказал Корягин. То нечего с ними и цацкаться!
Напуганы, спокойно произнес Доронин.
Внутри колокольни, где-то вверху на лестнице, послышались осторожные шаги. Стоявшие у двери затихли, прислушались. Стук каблуков усилился. Потом почти внизу неожиданно замер. Жебрак приложил ухо к двери, обитой железом, и только тогда обнаружил, что она вся изрешечена пулями. До его слуха долетел неясный шепот.
Ну-ну, смелее, смелее, братцы! сказал он хладнокровным голосом. Вас никто не тронет.
Позовите Юдина, раздался неровный бас за дверью. А так мы не сдадимся.
Я здесь, отозвался уполномоченный. Выходите, не бойтесь.
На лестнице снова раздались шаги, и дверь наконец отворилась. В темноте на пороге показался приземистый казак в шапке и черкеске.
Сколько вас тут? спросил Юдин.
Семь человек, доложил казак.
Зовите их сюда, приказал Юдин.
Казак обратился к стоявшим на лестнице, глухо проговорил:
Братцы, выходите. Все равно теперь.
В дверях стали появляться темные фигуры казаков. У каждого карабин в руках, через плечи патронташи.
Кто у вас старший? обратился к ним Юдин.
Я, выступил вперед Гиря.
Его ввели в башню. На столе горело несколько сальных свечей. Гире предложили сесть. Жебрак остановил взгляд на казаке. Юдин опустился в кресло.
Ваша фамилия? спросил он миролюбивым тоном.
Гиря помедлил, как бы вспоминая что-то, глухим голосом назвал себя.
Кто стрелял из пулемета по банде?
Я, ответил Гиря, и лицо его, обросшее бородой, сделалось точно каменным.
Молодец! похвалил Юдин и продолжал глядеть ему в широко открытые глаза: Кто еще был с вами на колокольне?
Поп Фотий. Он стрелял из пулемета во время первой атаки. Но я прирезал его.
Юдин переглянулся с Жебраком и снова обратился к Гире:
А как же получилось, что вы стреляли против своих?
Так уж вышло, пробормотал Гиря.
А как попали на колокольню эти казаки? спросил Юдин.
Они присоединились ко мне во время боя, ответил Гиря уже более спокойным голосом. Говорят, что перед вашим наступлением на монастырь хотели вернуться домой, но побоялись. А когда началось сражение и я ударил по банде из пулемета, они прибегли ко мне, заперли дверь и в слуховые окна начали отстреливаться.
Ну а все-таки, что заставило вас перейти на нашу сторону? Юдин остановил вопросительный взгляд на пленном.
Гиря неопределенно пожал плечами, потупился, и на лбу у него, густо покрытом бронзовым загаром, легли две глубокие борозды.
Як вам сказать, после продолжительного молчания начал он снова. Тут все по глупости. За дурною головою и ногам нема покою.
Голос его неожиданно прервался, и на глазах заблестели слезы. Наступила неловкая тишина.
Это вы зря, протянул Юдин.
Гиря положил руки на колени и несколько времени как бы собирался с мыслями.
Не зря, наконец промолвил он. Осрамил я себя. Заложив большой палец за пояс, на котором
висел кинжал, он выкладывал: Обманули меня негодяи. Пили, гуляли, а потом очутился в банде. Протрезвел, да было уже поздно.
Юдин обратился к Жебраку и указал на Гирю:
Как по-вашему, Николай Николаевич?
Что ж, поверим, ответил Жебрак.
Юдин окликнул Мечева, приказал отпустить Гирю.
Есть освободить! и Мечев указал казаку на дверь.
Гиря нахлобучил шапку, поблагодарил командира, затем остановился у порога, спросил:
А не задержат меня в хуторе?
Не беспокойтесь, ответил Юдин. В Драный мы сообщим. Идите.
А как же насчет тех казаков, яки были со мной? обеспокоился Гиря.
После разберемся, сказал Юдин.
Ну, спасибо, второй раз поклонился Гиря и скрылся за дверью.
Игуменья лежала в постели. У ее изголовья сидела мать Иоанна. Все прочие старухи монахини стояли перед иконами на коленях и били земные поклоны.
Наконец игуменья открыла глаза, простонала. Монахини бросились к ней, со слезами начали успокаивать ее, просили бога о помощи.
В келью в сопровождении матери Сергии и келейницы Сони вошли Корягин и Жебрак. Мать Иоанна поспешила им навстречу, всплеснула руками.
Ах, спасители наши! пропела она плачущим голосом. Ах, избавители наши!
Постой, постой, Христова невеста! приподняв руку, прервал ее Корягин. Гляди, как завыла. Пущай выйдет сюда игуменша.
Она лежит больная, раб божий, прослезилась старуха, пристально всматриваясь в него и Жебрака. Со вчерашнего дня не поднимается.
Сильно занемогла моя голубушка, добавила мать Сергия. В жару лежит, сердешная. Я же говорила вам.
А что с ней? спросил Жебрак.
Перепуг, раб божий, пояснила мать Иоанна. Пули попали в ее келью, чуть было не убили. Она в беспамятстве.
А сейчас как? спросил Корягин.