Куда идти-то? спросил я Стаса.
Вон туда, он указал рукой вперёд, куда мы и так шли. Там домик такой, в три этажа. Сельская управа. Там и голова сидит, а потом можешь и с приставом поговорить.
Шкуру с собой потащим?
А как же, её сопрут мигом, да и за убитого волколака денег никто не даст, если доказательство не предъявим.
Ты же говорил, у вас не воруют?
Ну, не воруют обычно, но, если что где плохо лежит, прихватят обязательно.
До здания администрации топали ещё минут пятнадцать, я уже основательно устал, почти весь день в пути. Теперь в самый раз посидеть с кружкой чая, да поговорить с умным собеседником.
На здании висела табличка с надписью «Сельская управа с. Антоновка». Дверь в здание была открыта, но на входе, подобно Церберу, сидел секретарь. Или не секретарь, просто какой-то пожилой мужик с журналом, куда полагалось вписывать всех вошедших. Одет цивильно, в пиджаке и рубахе, только без галстука. Он поначалу хотел нас прогнать, но, увидев шкуру, немедленно смягчился и вынул из стола древний телефонный аппарат.
Пётр Михалыч? Тут пришли двое. Ага, Стас Липков, да с ним ещё один. Тоже охотник, он покосился на моё ружьё. Так я и хотел их выгнать, но они шкуру принесли. Не знаю какую. Большая, чёрная. Пропустить немедленно? Принял, ждите. Со шкурой? Понял, сейчас.
Он положил трубку, а мы уставились на него.
Идите наверх, со шкурой вместе, покажете голове, он скажет, что делать. Куда? Ружья-то сдайте.
Ружья мы отдали ему на сохранение, он немедленно убрал их в стенной шкаф. А мы поднялись на второй этаж, где на одной из дверей была надпись «Сельский голова Фокин П.М.». Из вежливости я дважды стукнул, потом открыл дверь и просунул голову.
Разрешите?
Да, конечно, проходите, ответил мне худощавый молодой мужчина с короткой стрижкой и очками на носу. Присаживайтесь, а шкуру на пол положите. Стас, привет.
Здрасте, Пётр Михалыч, поздоровался Стас, аккуратно сваливая свёрнутую шкуру на пол. Мы вот зверя убили, ну, то есть, он убил, а я шкуру снимал. За шкуру премия будет?
Будет, конечно, я прямо сейчас деньги выдам, а шкуру ты сам отнесёшь в мастерскую, помнишь, где?
Голова без промедления открыл верхний ящик стола и вынул оттуда сначала журнал, а потом четыре денежные купюры, достоинством в пять рублей. Стас кинулся было сам, но, тут же устыдившись, отдал
первенство мне.
Я не спеша прочитал запись в журнале, гласившую, что сдана шкура волколака, крупная, а в графе сумма указано «20 руб.» После этого купюры перекочевали ко мне, я немного повертел их в руках, посмотрел на номинал, разглядел водяные знаки и изображение какого-то пожилого мужика с бородой. В моей истории подобного персонажа не было, явно уже из новой истории. Немного подумав, я спросил:
А за само убийство награда будет?
Конечно, кивнул головой Пётр Михалыч, только не сразу. За сданные мат ценности я отвечаю, потому и плачу из средств района. А убийство волколака это вопрос безопасности, тут пристава надо звать, он справку напишет, а уже по ней касса деньги выдаст.
И долго это?
Если пристав на месте, то сегодня оформим, а завтра с утра заплатим.
Облегчённо вздохнув, я протянул три бумажки из четырёх Стасу.
Держи, твоя доля.
Вот спасибо, обрадовался он. Пойдём, что ли?
Нет, я покачал головой, ты иди, а мне нужно с начальством поговорить, дело у меня важное.
Подмигнув мне, Стас ухватил шкуру и через мгновение скрылся за дверью.
Зря отпустил, непринуждённо переходя на ты, сказал голова. Там кабак работает, а Стас к алкоголю неравнодушен. Так-то ничего страшного, он не буйный, пусть пьёт, но через часок лучше его оттуда увести. У нас местным, кто на работе, не наливают, а он здесь не числится.
Безработный, значит.
Ни в коем случае, безработных у нас в принципе нет. Стас у себя в колхозе скотником работает. Только так работает, что хорошо, если тридцать трудодней за сезон. Только староста закрывает больше, благодаря Стасу колхоз план по мясу перевыполняет, да и по шкурам тоже. Это ценные шкурки, вроде этой по отдельной цене сдают, а остальные, что корова, что лось. Стас, конечно, обалдуй, но обалдуй полезный. Вообще, зверя в лесах много, охота подспорье великое, только оружия у людей почти нет. Дети птицу бьют из самострелов, а на крупного зверя не с чем ходить.
Тут он прервал монолог и посмотрел на меня.
Так о чём поговорить-то хотел?
Дело такое, я замялся, соображая, как объяснить свою проблему так, чтобы сразу в дурдом не повезли. Можно сначала пристава дождаться, ему тоже интересно будет?
Можно и так, согласился Фокин. Я ведь вижу, что человек ты нездешний, стало быть, тебя регистрировать нужно, а это тоже его обязанность.
Не только регистрировать, но и вообще, я виновато опустил глаза. Дело в том, что я провалился из прошлого. Из две тысячи двадцать первого года от Рождества Христова. Не знаю, какой это год у вас.
Пётр Михайлович резко с грохотом захлопнул журнал, потом снял очки и, сильно прищурившись, посмотрел на меня невооружённым взглядом.
Глава третья
Пристав этот был фигурой колоритной. Возрастом чуть старше меня, к сорока ближе. Лицо простое, мужицкое, видно, что крестьянских кровей, чисто выбрит, а на голове большая залысина. Комплекции могучей, явно подковы гнёт одной рукой. Одет в синий китель из плотной ткани со стоячим воротником, фуражка тоже синяя, с непонятной кокардой. Штаны-галифе, снизу кожей обшиты, явно верхом часто ездит, а справа на ремне пистолет висит в кобуре, непонятной марки, но большой, с длинным стволом. Ещё были хромовые сапоги, что начищены до зеркального блеска. На мундире значков и шевронов нет, только погоны. Обычные, со звёздами, старший лейтенант.