Повезло не то слово, буркнул тот.
Ишь ты, всё «сударь» да «сударыня», подняла брови Ада. Какой вежливый молодой человек! Ты проходил уже испытания? Получил гражданство?
Н-нет, помедлив, отозвался Петер, не получил.
Кат стянул перчатки, бросил их на полку и принялся расстёгивать плащ. Да, мальчишка и вправду был очень вежливый. «Пятнадцать лет? мелькнула мысль. А так и не скажешь. Крупный пацан-то. Видать, хорошо ему там жилось в этом его приюте Впрочем, неважно. Не обратно же его Киле отдавать, в самом деле».
Ада вдруг качнулась всем телом. Подсвечник в руке повело вбок, воск окропил полы. Кат прянул к Аде, подхватил под локти, но она уже стояла ровно и снова улыбалась:
Ничего, ничего
Может, пора уже? негромко спросил Кат, но она отмахнулась:
Сперва надо гостя накормить. Идём, Петер. Ты ведь голодный, да?
Тот с чувством кивнул. Потом, спохватившись, шаркнул разбитым ботинком:
Благодарю вас.
Они пошли на кухню. Кат с неохотой шагал позади, глядя, как Ада ведёт мальчика, положив ему руку на плечо естественным, почти материнским жестом.
Так где же твой приют? спросила она рассеянно. Надо бы вызвать городовых. На вас напали бандиты, я верно поняла?
Приют очень далеко, сударыня, Петер замялся и добавил тише: В другом другом месте.
Не в слободке? Стало быть, долго сюда добирался?
Тот снова кивнул на этот раз как-то неуверенно, будто кивок означал не «да», а что-то вроде «да, но»
Кат споткнулся о торчавшую горбом паркетину и беззвучно выругался.
На кухне было немногим теплей, чем в зале. Ада, войдя, сразу опустилась на стул резко, будто поскользнулась и не удержала равновесия. Подсвечник она пристроила на край стола, застланного скатертью, видавшей не одну сотню стирок.
Дёма, попросила Ада севшим голосом, если тебя не затруднит, там в буфете пирог.
Буфет слепо блеснул стёклами. Кат достал блюдо с пирогом, поставил на стол и нарезал складным ножом три ломтя. Один ломоть получился меньше двух других, раскрошился, часть начинки просыпалась на скатерть. Пирог был с капустой.
Петер протянул руку грязную, со ссадиной на тыльной стороне но тут же отдёрнул.
А вы?
Ада покачала головой. У неё едва заметно дрожали губы.
Я поужинала.
Мальчик посмотрел на Ката.
Ешь, проронил тот.
Петер поддёрнул рукава (куртка была, как и всё прочее на нём, с чужого плеча) и, взяв меньший ломоть, принялся за еду. Он старался откусывать понемногу и жевать как можно дольше, чинно, по-взрослому. Но уже на половине куска не выдержал, вгрызся в капустную сердцевину и так заработал челюстями, что задвигались в такт уши. На некоторое время за столом воцарилось молчание только потрескивали свечи, да слышалось из последних сил сдерживаемое чавканье.
Кат стоял, прислонясь к буфету, скрестив руки на груди. Прямо перед ним c потолка свисала на шнуре лампа, не зажжённая из соображений экономии. Кат был очень высок (можно даже сказать огромен), и лампа приходилась точно вровень с его лицом, так что он мог в подробностях разглядеть марлевый абажур, проволочный обод и серый потухший кристалл.
Петер тем временем расправился со вторым ломтем пирога и смущённо поглядел на Аду. Та бледно улыбнулась, кивнула. Мальчик снова потянулся к блюду.
Дёма, можешь молока налить? попросила Ада. В леднике.
Ледник ютился в углу, под окном. Кат отделился от буфета, обогнул стол и достал из посудного шкафа чашку. Склонился над низеньким ящиком с тонкими коваными ножками. Открыл. Ледник работал вполсилы, но молоко в запотевшем кувшине оказалось свежим, словно с утра надоенным. Впрочем, любая еда в этом доме не портилась неделями. Дом вообще был непростой.
Кат налил молока и поставил кружку
перед Петером.
Спасибо большое, сказал Петер. Он взял кружку обеими руками и надолго к ней приник. Пил, закрыв глаза: подрагивали пушистые ресницы, на голове стояла хохолком белобрысая прядь.
«И впрямь совсем ещё ребёнок, Кат провёл по лбу рукой, будто снимая налипшую паутину. Вот паскудство. Кила, гад, кого ты мне привёл?»
Ну что, Петер, сказала Ада, наверное, спать хочешь? Устал с дороги?
Устал немного, сударыня, согласился Петер. Но силы ещё есть. Вижу, у вас лампа не работает. Могу поделиться и зарядить
Нет! сказала Ада в голос. Петер посмотрел на неё с удивлением, а она смущённо рассмеялась и повторила уже тише: Нет, не нужно. Лучше расскажи про этот свой приют. И как вышло, что у тебя такое странное имя. Даже не урманское, а Будто с другого света.
Петер повертел опустевшую кружку между грязными ладонями и убрал руки под стол.
Я, видите ли, действительно с другого света, сказал он.
Да что ты? Ада наклонила голову.
Она опять улыбалась, всё той же неяркой улыбкой, по которой никто не смог бы определить, весело ей на самом деле, или это тень какого-то другого чувства. Никто, кроме Ката; он точно знал, отчего улыбается Ада.
От голода.
Петер поднял на неё взгляд. Было видно, что ему очень не хочется раскрывать свой секрет, потому что кто-то учитель или просто опытный, умный человек посоветовал поменьше болтать с посторонними людьми. И вот теперь несчастный Петер никак не мог решить, можно ли считать посторонними тех, кто приютил его на ночь глядя, накормил капустным пирогом и собирается уложить спать.