Воля дороже свободы
I
Если у тебя мало опыта, внимательно прочти начало книги. Ибо наступило время, когда нам сгодится помощь любого, кто способен пройти сквозь Великую Пустыню. Даже если он идёт туда в первый раз.
Чтобы этот первый раз, о путник, не стал для тебя последним, запомни несколько правил.
1. Бери в дорогу только то, что в силах унести на себе. Иначе погибнешь.
2. Не зови с собой других людей. Иначе погибнешь вместе с ними.
3. Для путешествия в Пустыню нужна лишь твоя воля. Для возвращения оттуда необходим якорь. Позаботься о якорях заранее, иначе погибнешь глупой смертью.
4. Смотри, чтобы не напекло голову, и держись подальше от песчаного винограда.
Лучший Атлас Вселенной
В сумерках особняк Ады казался гигантским окаменевшим зверем. Кирпичные стены, стропила и балки, щербатые трубы и заснеженная крыша всё это походило на части тела древнего существа, не живого и не мёртвого, временно приспособленного людьми под жильё. Когда-нибудь они уйдут. Когда-нибудь люди сгинут, так же, как появились, внезапно и беспричинно, а каменное чудище останется и будет веками о чём-то молчать вместе с прочими городскими зданиями, пока Китеж не затопит морем
В общем, особняк был старый, но ещё крепкий.
Вот это да, сказал Петер. У меня книжка осталась в приюте, там на обложке такой же дом нарисован. Красиво.
Уж как есть, сказал Кат. Заходи давай.
Вокруг особняка стояла низкая, по колено ограда: чугунные копья в клочьях линялой краски. Кат отворил калитку, и Петер торопливо шагнул во двор. Подмётки ботинок, старых, непомерно больших, глухо шаркнули по брусчатке, присыпанной снегом.
Кат помедлил, оглядываясь. Улица была темна и пуста, конец её упирался в парк диковатый и неприветливый даже летом, а зимней порой и вовсе мрачный. У входа в парк, на скамейке под фонарём спал какой-то пьяница. Фонарь светил еле-еле, масло в нём почти вышло, и чудилось, что пламя трепещет от богатырского храпа пьяницы, готовое увянуть насовсем. Едва Кат подумал об этом, как фонарь потух, и всё кругом утонуло в густой вечерней синеве.
Храп затих на мгновение, затем возобновился громче прежнего.
Кат тихо вздохнул, ступил за ограду и закрыл за собой калитку. «Не может мне всегда везти, подумал он. Однажды кто-нибудь заметит, и привет». Тут же возникло смутное видение: ночь, разорванная полыханием факелов, окрики городовых, наручники на запястьях и перевёрнутое небо в кроваво-мазутной луже. Но это было просто одно из чужих воспоминаний, случайно поглощённых годы назад, и Кат привычно отогнал его.
Одиноко светилось окно второго этажа. На жёлтом фоне показался силуэт: женщина склонилась, приставив к стеклу собранную домиком ладонь.
Это ваша жена? спросил Петер.
Почти, ответил Кат. Он взошёл на крыльцо, потопал, сбивая прилипший снег, и достал ключи.
Петер кашлянул от смущения.
Извините, сказал он. Не стоило спрашивать.
Ничего, сказал Кат.
Они вошли. Внутри стояла плотная, душная темнота. Но тот, кто бывал здесь раньше, мог бы ориентироваться по запахам. Пахло старым деревом, воском и пылью из гостиной; тряпками и печным дымом отзывалась кухня; едва доносился душок птичьего помёта с чердака. И влажно, угрюмо потягивало земляной сыростью из подвала наверное, так могло пахнуть само время. Или отчаяние. Или плесень.
Кат протянул руку, нашарил на полке спички. Ожили одна за другой свечи. Петер завертел головой, рассматривая зал: строгие картины на стенах, громаду люстры над головой, невнятный узор ковра под ногами.
Затем огни встрепенулись, где-то рядом скрипнула дверь. Паркет застонал на разные лады, точно дерево, из которого его сделали, пыталось научиться говорить, сказать что-то важное, предупредить, пока не поздно...
Но было, конечно, уже поздно. К ним навстречу шла Ада: в шерстяном сером платье, в кофте, поверх которой накинула ажурную шаль. Перед собой Ада несла подсвечник точную копию того, что стоял на полке в зале.
Добрый вечер, господин мой, сказала она Кату, улыбаясь.
Угу, ответил Кат.
Веки она, как всегда, подвела густо, а губы, бледные и тонкие, оставила без помады. На восточных скулах плясали тени, и это было немного жутко.
Кого привёл? Ада заглянула Петеру в лицо. Ты кто, мальчик?
Тот скованно поклонился, но ничего не ответил.
Кат сказал:
Парень не понимает по-нашему.
Ада нахмурилась:
Откуда же он такой взялся?
От Килы, Кат пожал плечами. Чернь из урманской слободки. Мне так сказали.
Из урманской? с сомнением повторила Ада и спросила Петера, перейдя на язык богов: Кто ты? Как звать?
Петер Шлоссель, сударыня, ответил тот также по-божески, и зачем-то добавил: Мне пятнадцать лет.
И где ты живёшь, Петер Шлоссель?
В частном приюте, он махнул рукой, очертив дугу. Нас там двадцать душ. Вчера (Петер помедлил, будто бы взвешивая, стоит ли рассказывать больше). Вчера на приют напали. Мне удалось спастись. Но дальше пришлось трудно. В незнакомом месте, без денег ничего не было с собой, только пижама. Холодно, зима А потом повезло, мне встретился какой-то участливый господин. Он сказал, что знает, где переночевать. И отвёл к сударю Демьяну.
Петер дёрнул головой, указывая на Ката.