Вскоре конфликт наверняка бы завершился дракой. Но журналист решил вмешаться. Все-таки он работал в издании, сочувствующем идеям социализма. И стоило поддержать вынужденных единомышленников.
Уилсон видел, что старше всех собравшихся лет на десять и потому чувствовал себя уверенно. Радикально настроенная молодёжь не настолько озлобилась, чтобы нападать на приличных людей, вмешивающихся в конфликт.
Артур остановился, расставил ноги на ширине плеч и громко произнес, стараясь перекрыть споры.
Джентльмены, вы ведете себя некультурно!
Дождался, пока на него обернутся спорившие с обеих сторон. Продолжил говорить на повышенных тонах.
Еще немного и вы привлечете внимание полисменов. Чем скомпрометируете идеи как социализма, так и анархизма. Расходитесь. Споры лучше решать в дебатах, а не кулачных баталиях.
Анархисты переглянулись с явным сомнением. Поняли, насколько возмутительно выглядит драка на глазах у постороннего человека посреди улицы. Рослый рыжий анархист недовольно пообещал, что сегодня все не закончится. И после этого повел единомышленников за собой.
С верхнего ящика на мостовую спрыгнул раскрасневшийся от крика молодой социалист. На лацкане пиджака у него был приколот значок в виде подсолнуха. В руках он держал стопку листовок. Одну из них парень протянул Артуру.
Мистер, благодарю за помощь. Приятно, что вы разделяете наши идеи.
Оказавшись вблизи, Артур рассмотрел подсолнух у агитатора. Значко сделан из серебра, судя по блеску металла. А в центр цветка был вставлен драгоценный камень, насколько смог определить журналист, черная шпинель. Значит, движение привлекало и выходцев из богатых семей.
Принял протянутую листовку, не глядя свернул вчетверо и спрятал в карман. Поднес палец к поле котелка.
Рад был помочь, джентльмены. Берегите себя и не нарушайте закон.
Артур продолжил путь домой. После возвращения он собирался сразу же лечь спать. С ночи последнего убийства не удавалось толком отдохнуть. Сперва поездка в Ковершайн, потом интенсивная работа над черновиком.
Вскоре Артур вернулся квартиру. В это время Мэри прибиралась в доме майора, так что обедом пришлось заниматься
самостоятельно. Тогда журналист вспомнил о листовке в кармане.
Развернул, посмотрел на нечеткий оттиск. Судя по всему, печатали на ручном станке. Бумага была разделена на две половины. На одной нарисован уродливый кот с моноклем в глазу и высоким цилиндром. Для большей наглядности на шее висел ярлык с надписью «Хозяин фабрики».
В зубах у кота повисла мертвая мышь, обозначавшая рабочий класс. Еще полдюжины мышей разбегались в стороны. Социалисты показывали, насколько ужасно текущее положение простых трудяг.
На второй половине листовки возвышался большой подсолнух с широко раскинутыми листьями. Под его сенью собрались жизнерадостные мыши, сжимавшие в лапках кирки, пилы и молотки. Движение социал-демократов обещали светлое будущее после получения достаточного числа мест в парламенте.
Артур разорвал листовку на несколько частей, скомкал и использовал для растопки печи.
***
Через один день, в воскресенье, вышел очередной номер «Зеркала Ландариума». Утром в понедельник консьерж Доусон постучал в дверь семьи Уилсонов и передал записку от дежурного редактора газеты.
Артур развернул сложенный напополам телеграфный бланк, прочитал короткое послание, написанное неровным почерком молодого редактора. «Уайткаттел и Тернер в ярости. Сегодня из типографии вышел дополнительный тираж газеты. Срочно приходи в редакцию. Д. Литтл.».
В некотором замешательстве Уилсона перечитал записку. Содержание оказалось противоречивым. В первом предложении говорилось, что владельца газеты и главного редактора разозлила статья Артура. Но этот выпуск сыскал настолько большую популярность у читателей, что в «Зеркале» приняли решение о допечатке.
Такое случалось во времена работы Артура в «Ежедневной всемирной хронике». Порой выходили громкие материалы, привлекающие много новых читателей. И тогда паровой печатный станок вновь приходил в движение. В случае выходившей каждый день газеты печать дополнительных экземпляров давалась тяжелее.
Торопливо позавтракав, Уилсон направился в редакцию. По пути несколько раз останавливался возле лотков, в которых торговали газетами. Спрашивал последний номер «Зеркала Ландариума». Только в одном месте нашлись не купленные экземпляры. Хороший знак.
В кабинете дежурного помимо Литтла собирались трое штатных журналистов и редактор, отвечающий за разбор и сортировку приходивших в офис «Зеркала» писем от читателей.
Литтл махнул рукой в знак приветствия.
Все в сборе, хорошо. Вчерашний выпуск «Зеркала» привлек всеобщее внимание. Мистер Мейсон, сколько пришло писем?
На момент сегодняшнего утра три мешка, сдержанно ответил редактор входящей корреспонденции. Уверен, что до завтра их количество удвоится. Мой отдел точно не справится. Если будем все перебирать втроем, то это займет недели.
Мистер Уилсон, я попрошу вас присоединиться к разбору писем. Далее. В редакцию пришло послание от комиссара полиции Ландариума.
Написал лично лорд Рэднор? уточнил Артур.
Письмо доставлено из его канцелярии. Но не сомневаюсь, диктовал именно комиссар. Он крайне недоволен нашей публикацией. Говорит, что журналисты не должны вмешиваться в дела полисменов. И тем более смущать обывателей не подтвержденными гипотезами. Собственно, у нас две линии поведения. Либо повиниться и отказаться от статьи. Либо же до последнего стоять на своем.