Когда я позвонил в дверь, мне открыл дедов камердинер Александр. Это был пожилой добродушный человек с седыми бакенбардами, которого я, несмотря на все его жизнелюбие и покладистость, побаивался все детство. Может быть, причиной было то, что я как-то увидел его рубившим головы живым курицам на заднем дворе (не знаю уж, зачем деду понадобилось покупать живых куриц), может быть, причина была в чем-то другом. Помню, познакомившись с Прохором, дед с усмешкой заметил: «Похоже, привычка выбирать необычных камердинеров это у нас семейное».
А, молодой барин! воскликнул Александр. Он так называл и меня, и деда «барин», по сарелийской привычке.
Добрый вечер, Александр, сказал я. Тут я не погрешил против истины: день незаметно перетек в синие зимние сумерки, решеткой выбросив на ноздреватые
сугробы длинные тени фонарных столбов. Это младший инспектор Пастухов, со мной. Передай деду, что мы по важному делу.
Дед мой старомоден, даже мне к нему надо докладываться.
Хорошо, молодой барин, поклонился нам Александр. Доложить о вас также матушке?
Она отдыхает после обеда? уточнил я. Тогда не надо.
Я люблю свою мать, но особа она экзальтированная, и выносить общение с нею бывает иногда трудно. В особенности это лишнее, когда ты не один и время твое ограничено.
Не прошло и пяти минут, как Александр вернулся и пригласил нас в дедов кабинет. Это означало, что он нынче в хорошем настроении.
Все же я помедлил перед дверью кабинета, прежде чем войти. Моя неприязнь к собакам во многом следствие дедовского воспитания. Как-то он отнесется к Пастухову?
Ну что ты мнешься за дверью, Васька! раздался желчный голос деда. Входи!
С помощью специальной ручки для генмодов я приоткрыл дверь она отворялась из кабинета наружу и не без внутреннего трепета, который всегда сопровождал у меня визиты к деду, переступил порог.
Кабинет, как всегда на моей памяти, был идеально убран, огромный стол, затянутый зеленым сукном девственно пуст. По-моему, дед бросил заниматься делами задолго до моего рождения. Однако горе тому, кто посмеет побеспокоить его, когда он вкушает послеобеденный отдых!
А что касается чистоты, так на это у деда был отдельный пунктик: он терпеть не мог бумажную пыль. Как он умудрился при этом всю жизнь проработать казначеем и архивариусом, понятия не имею. Наверное, увидь он нынешнего меня, как я почиваю на стопке журналов или спокойно расхаживаю по документам или книгам, его бы удар хватил Или, скорее, удар бы хватил меня (вероятно, по уху): лапа у дедушки была тяжелая!
Добрый вечер, дедушка, поприветствовал я. Позволь представить тебе младшего инспектора Пастухова я решил, что стоит слегка повысить своего товарища в звании: с деда сталось бы отказаться разговаривать с совсем нижним чином.
Приветствую, приветствую, сообщил дед, щуря голубые глаза. Внешне он был совсем на меня не похож: куда менее пушист, куда более дикого вида, пожалуй, крупнее. Полосатый, а не чисто серый. К тому же, заметен был возраст: шерсть деда уже казалась более клочковатой, морда осунулась, глаза часто подтекали. Александр всячески старался устранить эти признаки старости, однако до конца у него, разумеется, не получалось. Ну, с каким таким делом ты сегодня явился? Я думал, ты сам работать начинаешь, ничей совет тебе не нужен!
Дед уже много лет делал вид, что нисколько не сердится на меня за то, что я не пошел по бухгалтерской части. Однако, несмотря на то, что он постоянно декларировал, будто стоит за самостоятельный выбор пути, его притворство никого не обманывало.
Должен отдать себе должное: лично я в случае с Анной притворяюсь гораздо лучше!
Надеюсь.
Ну как же, дедушка, смиренно возразил я, как мне обойтись без твоей помощи? Я, похоже, вляпался в такое дело, что без твоего опыта и знаний рискую выставить себя дураком!
Дед усмехнулся.
Ну надо же, признал в кои-то веки! Давай, рассказывай, что там у тебя случилось Да пусть этот младший инспектор с мокрыми ушами во фрунт-то не стоит. Не люблю. Укладывайся на пол, Пастухов, тут у нас без церемоний.
Это у нас-то без церемоний! Но Пастухов, разумеется, послушался. И ума у него хватило в разговор лишний раз не лезть и деда не раздражать. Я его, конечно, по дороге проинструктировал, но у меня было мало надежды, что он примет мои слова к сведению. Однако Дмитрий уже тогда показал себя неплохим судьей характеров, а заодно что умеет применяться к обстоятельствам и другим людям.
Я же начал свой рассказ.
Рассказ, конечно, много времени не потребовал: ведь и сведений у нас было немного. И часть этих сведений, к тому же, была получена от неизвестной совы, причем сами мы их не перепроверили. Дед нам, разумеется, на это попенял.
Могли бы и поговорить с рабочими, буркнул он. Да и с кем из клерков в Ратуше словом перекинуться не обломились бы! Молодежь! Торопыги!
А по поводу расширения пневмосистемы? рискнул я спросить. Как ты думаешь? Правда там что-то преступное задумали?
Преступное или не преступное это я не знаю, проворчал дед. Но вот что мне никто об этом ни словечком не обмолвился это точно Забыли старика! Считают, Василий Мурчалов из ума выжил!