Нам нужно как можно скорее добиться полицейского рейда на эту лабораторию, объяснил я им. Эти Серебряковы видели, что я утащил у них тетрадку. Да еще и подопытного из лаборатории выманил. Они постараются как можно быстрее избавиться от всех улик и сбежать. Надо их опередить.
У-ху-ху, вздохнула Елена. Ладно. Принесу себя в жертву.
В каком смысле? удивился я.
Елена бросила на меня недовольный взгляд, после чего клювом разворошила оперенье у себя на груди и вытащила еще один мешочек с остроумной шнуровкой из тех, что можно развязать совиными лапами. Оттуда она извлекла подвеску знакомого вида: желтое улыбающееся солнышко на цепочке. С удивившей меня ловкостью она совершенно самостоятельно, лапами и клювом, надела его себе на шею и расправила так, чтобы оно лежало поверх оперенья.
Это чтобы вступить в переговоры с моим отцом, объяснила она. Депутат Длинноног наверное, единственный, кто сможет организовать нам встречу с мэром так быстро.
Длинноног неприятно поразился я. Но вы ведь представились Филиной!
А кем я должна была представляться? сварливо спросила она. Вдруг бы вы слышали слухи, что Длинноног постоянно берет свою взбалмошную дочурку на работу, и за ней никто уследить не может? Вот и придумала себе фамилию попроще.
Но но я мотал головой, не в силах поверить, что такая необычная и так понравившаяся мне особа несовершеннолетняя. Сколько же вам лет это, в конце концов, единственное, что я мог выпалить.
Сова мрачно нахохлилась.
Одиннадцать пробормотала она.
Во имя всех святых!
Тут же совершенно по-другому стало выглядеть и ее внезапное появление, и театральные ужимки, и то, что она стала помогать нам в таком сомнительном деле! Одиннадцать лет самый тот возраст, когда дети видят заговоры и тайны на пустом месте. Но, черт побери (да, в своих мыслях я могу выругаться и покрепче!), как же она меня облапошила! Я ведь даже водил ее в ресторан и наслаждался приятной беседой, как мог бы наслаждаться свиданием Хорошо хоть не начал испытывать пагубные страсти впрочем, это редко происходит, когда речь идет о генмоде другого вида или человеке, хотя и такие случаи, разумеется, бывают.
Пастухов, этот бессердечный тип, громко расхохотался, время от времени переходя на лай.
Ну и ну! Дитачка, стало быть! А Мурчалов-то хвост и распустил!
Будь я человеком, я покраснел бы до кончиков когтей; может быть, даже самовоспламенился. Оказывается, мое восхищение не осталось незамеченным со стороны. Но человеком я, к счастью, не был, и мог только поблагодарить родню за густую шерсть.
Ну, хватит! воскликнул я. Елена, вы же понимаете, как вы нас подвели? Если бы с вами что-то случилось
Но ничего не случилось! она независимо фыркнула. Кроме того, я всегда могу улететь! В отличие от вас, коротколапых.
У меня длинные лапы! мы с Пастуховым сказали это хором и переглянулись.
Елена ухнула.
Ну и кто здесь ведет себя
как ребенок? едко спросила она. Ладно, пойдемте! Время дорого. А пневмотуннелями я бы с этим журналом пользоваться не стала мало ли.
Тут я не мог с ней не согласиться мало ли
Не буду рассказывать, как мы встречались с отцом Елены, как уговаривали его протолкнуть это дело перед мэром Утомительно, долго и придется описывать, как мы раз за разом повторяли все те же доводы разным людям и пересказывать все, что нам довелось узнать за время расследования этого дела.
Опять же, вспоминать, как это сперва приняли за игру неопытных слюнтяев юного возраста, тоже не хочется. Здесь Елена и в самом деле подвела нас капитально: ни ее отец, ни мэр Воеводин сперва не хотели слышать разумных доводов, в основном потому, что в деле участвовал ребенок.
К счастью, лабораторный журнал Серебряковых помог преодолеть этот барьер: в нем нашлось место таким сухим по форме, но отвратительным описаниям опытов, таким страшным фотографиям, что он говорил сам за себя. И всякий, открыв его, чувствовал, что такой документ ну никак не мог оказаться подделкой скучающих подростков.
Однако, несмотря на это, мы опоздали.
Полицейские, обыскавшие лабораторию Златовских, ничего не нашли: к тому времени, как мы добились проведения рейда, помещение оказалось покинуто, большая часть документов уничтожено. Кое-что сохранилось; тогда-то для анализа этого всего привлекли Матвея Рогачева, и мне пришлось свести с ним тесное знакомство.
Кстати говоря, об этом деле таки написали в газетах: и в «Вестях», и в «Ведомостях». Без подробностей, понятное дело мол, раскрыли случай мошенничества при заключения подрядов по благоустройству города. Но нужный толчок моей карьере это дало, хотя особой радости почему-то не вызвало. По крайней мере, я думал, что буду радоваться гораздо сильнее, увидев свое имя в печати.
Что касается зачинщиков заговора глав нескольких генмодьих профсоюзов и нескольких крупных предпринимателей, надеявшихся на раздел сфер влияния, то их арестовать в основном удалось. Всех, кроме одной. Мурчалову Марию Васильевну так и не поймали она успела сбежать за границу.
Наверное, потому, что ей пришло анонимное письмо а может быть, по какой-то другой причине. Может быть, у нее были припасены сигнальные средства, которые должны были сработать в случае провала, и запасные пути отхода, и она сорвалась бы вовремя без письма моя мать была той еще умелой заговорщицей. Одно то, как она пряталась под маской легкомысленной светской дамы даже от собственной родни, дорогого стоило!..