Прозевали, сказала Тронникова, измеряя пятно.
Рябинин внёс дополнительную запись в протокол и приготовил направление в морг. Теперь Тронникова не уходила, словно ожидая чего-то ещё. Из кухни вышел Петельников:
Нет, Сергей Георгиевич, у меня с ним не получается.
Проведи оперативную работу среди соседей. Кто что знает, что слышали Сам знаешь.
Завтра в десять ноль-ноль список жильцов будет на столе, заверил Петельников.
Рябинин собрал портфель, передал копию протокола осмотра и паспорт потерпевшей участковому инспектору и прошёл на кухню. Ватунский сидел не шелохнувшись.
Максим Васильевич, я вас не арестовываю. Прошу никуда не уезжать и вообще чтобы всё было в порядке.
Ватунский только пожал плечами.
Рябинин пошёл к выходу, но в комнате остановился и ещё раз взглянул на пол, где лежала красивая молодая женщина в модном платье. Не хотелось называть её трупом, как и Ватунского преступником. Рябинину в детстве слово «труп» казалось страшноватым, страшнее, чем «покойник», а теперь казалось и неточным. Человек только умер, ещё тёплый Какой же это труп? Это ещё человек, мёртвый, но человек. А трупом он ещё будет потом. Рябинин вспомнил, как однажды она вошла с мужем в зал перед самым началом концерта нарядная, гордая и такая счастливая, что казалось, её счастья хватит на весь зал. Люди зашептались восхищённо и завистливо. И его тогда что-то кольнуло может, забытая мечта, может, то, чего не сознаёшь, а только предчувствуешь
3
Зазвонил один из трёх телефонов, но Гаранин безошибочно снял нужную трубку он различал их треньканье, как голоса родных детей.
Семён Семёнович, услышал он голос начальника райотдела милиции, ты в курсе?
Что такое?
Ватунский жену убил.
Знаю, но подробно Рябинин не докладывал. А что такое, Константин Петрович?
Смотри, фигура всё-таки непростая, не ошибись. По-моему, там несчастный случай.
Присмотрюсь, Константин Петрович. Спасибо.
Гаранин хорошо знал Ватунского: как же его не знать, когда он известен всему городу! Пожалуй, фигура покрупнее районного прокурора. Гаранин вздохнул, предчувствуя, что с этим Ватунским предстоит морока. Вот и начальник райотдела звонил
Почему-то сложилось мнение, что прокуроры суровы, непреклонны и всесильны. Таким он и будет сегодня вечером на выездной сессии под взглядами людей в этом мундире с большой звездой младшего советника юстиции. А в кабинете будет осторожным, потому что это и есть главное качество прокурора. Осторожность и чутьё вот чем жив прокурор. И он вспомнил два полученных выговора
Следователь попросил санкцию на арест хулигана, а Гаранин счёл преступление не столь опасным и санкцию не дал, оставил на подписке о невыезде. Хулиган на второй день кого-то избил вот и первый выговор. В другом случае Гаранин дал санкцию на арест мошенника: с кем только перед этим не консультировался! А суд оправдал за отсутствием состава преступления вот второе взыскание.
Задребезжал телефон, и Гаранин нехотя снял трубку.
Здравствуйте, Семён Семёнович! Поликарпов приветствует.
Добрый день, Борис Викторович, оживился Гаранин.
Наверное, знаете, чего звоню?
Догадываюсь.
Семён Семёнович, комбинат без Ватунского как мотор без электричества. Ты лучше меня арестуй.
Директор комбината вроде бы шутил, но голос был строгим и усталым.
Борис Викторович, разберёмся по существу.
Там, говорят, несчастный случай. Влепим мы ему выговора по всем линиям и делу конец.
По закону всё сделаем.
Конечно, по закону. Как это говорится: закон как телеграфный столб: перепрыгнуть нельзя, а обойти можно. Это я шучу.
Гаранин с шуршанием заездил трубкой по бритой щеке и уху, эту прибаутку он не любил.
Вы преждевременно беспокоитесь. Разберёмся, как положено по закону.
Семён Семёнович, грустно сказал Поликарпов, не за себя прошу, не за родственника Нужен мне Ватунский на комбинате, без него как без рук.
Посмотрим, Борис Викторович.
Они распрощались, как добрые друзья, хотя до сих пор были знакомы лишь официально. Дружеский тон задал директор, и это было слегка приятно Гаранину. Конечно, не будь в прокуратуре дела Ватунского, директор бы не позвонил не та он для него фигура, для директора общесоюзного комбината. С другой стороны, просит не за себя, не за приятеля, не за родственника ради дела. А если совсем с другой стороны, то он не помнил ни одного звонка, чтобы ему прямо сказали: так, мол, и так, такой-то мой родственник, или дружок, или человек мне нужный, прекрати-ка его дело. Если звонили, то осторожно, глухим, далёким голосом, будто по междугородной. Долго говорили о том о сём, о здоровье спрашивали, о супруге. И в конце разговора просьба, которую Гаранин ждал сначала: у тебя там дело на такого-то есть, хороший человек, нужный работник, характеристики прекрасные, мировой парень Никогда не просили прекратить дело просили посмотреть, разобраться, вникнуть.
Директор комбината просил прямо, но Ватунский был ему не брат и не сват.
Опять затрещал телефон. Гаранин подождал, пока он раззвонится, и снял трубку.
Алло, товарищ прокурор, это вы?
Женский дребезжащий голосок он знал эти голоса, которые если захотят, то дозвонятся и до генерального прокурора.