В чашку Петри я собрал лепестки розы, которыми было припорошено тело жертвы. Один из них, не могу сказать точно случайно или намеренно, был приклеен к сведённым судорогой смерти губам жертвы. В бумажном пакете находится стебель той розы, а на шипах следы крови двух человек Первый быстро высох и имеет тенденцию к осыпанию. Второй с очень долгим периодом свёртывания: он и сейчас выглядит неосыпающейся муфтой для шипа. Считаю, что первый след принадлежит жертве у неё, как вы уже заметили, проблем со свёртываемостью крови нет. Второй, безусловно убийце. На второй жертве идентичные лепестки розы и такие же следы крови, как и в первом случае.
Разразившись длинной тирадой, Штёйдель смолк, но по его глазам Вяземские видел, что у коллеги есть, что дополнить к уже сказанному. И Пётр Апполинарьевич нейтральным тоном, чтобы не спугнуть порыв откровенности Штёйделя, произнёс:
Продолжайте, Карл Альфредович, я чувствую, у вас есть что добавить. Буду признателен вашему профессиональному мнению.
У меня нет определённой уверенности, основанной на детальном исследовании крови убийцы, но я всё же позволю себе заметить, что он, возможно, страдает носовыми кровотечениями, кровоточивостью десен, появлением кровоподтёков или синяков при контактах с твёрдыми предметами. Такие субъекты отличаются бледностью кожи, которую несведущие люди считают признаком благородности.
Болезнь Отто? вырвалось у Вяземского.
Нет, я уверен, что это не гемофилия, тем более, что изучение наследственности убийцы сейчас для нас проблематично. В случае настоящей гемофилии без медицинского наблюдения и квалифицированной помощи наш убийца не смог бы дожить до столь цветущего возраста, а ведь по самым критичным прикидкам ему сейчас не меньше тридцати лет.
Осмотр второго трупа занял меньше времени очевидны были многие совпадения с первым, а отличия минимальными: вместо светлого волоса с одежды первой жертвы чёрный из парика, вместо следа кольца след украшения на шее, время смерти от 22:00 вчера до 01:00 сегодня. Место происшествия набережная Фонтанки у Чернышёва моста. Микроскопия срезов тканей органов этой жертвы убийства ничего нового в картину преступлений не внесла.
Вяземский уже был готов пройти в кабинет для оформления экспертного заключения и служебной записки на имя Путилина, но увидел на лице Штёйделя признаки замешательства и спросил напрямую:
Что-то ещё, Карл Альфредович? Выкладывайте без излишних сомнений.
Понимаете, Пётр Апполинарьевич по-прежнему сомневаясь в актуальности
преступника не исполнятся. Пока «Цветочник» не натешит своё больное самолюбие сполна. Результаты судебно-медицинских исследований недвусмысленно указывают направления поиска убийцы и опознания его жертв, только вот поймёт ли, примет ли их к сведению полиция. Уж, если сам Иван Дмитриевич, легенда столичного сыска, обращается за помощью и содействием, то дела полиции явно зашли в тупик. Однако, хватит сотрясать воздух, пора переносить факты и доказательства на бумагу.
Процесс написания экспертных заключений и докладной на имя Путилина занял один час. Когда бумаги были оформлены, Вяземский позвал Штёйделя:
Карл Альфредович, соблаговолите подписать наши заключения и тотчас же отправляйтесь на Офицерскую 28, надеюсь, вы ещё застанете там самого Ивана Дмитриевича, которому и вручите сей пакет, напутствовал Штёйделя Вяземский. Мне очень интересно было поработать с вами, коллега, и я рад нашему знакомству.
Благодарю, ответил Штёйдель.
Он направился к выходу из кабинета, но остановившись на короткий момент, снова развернулся в сторону Вяземского, а потом волнующимся голосом произнёс:
Прошу прощения, Пётр Апполинарьевич Знаете, у меня никогда не было наставника, а сегодня я понял, что он мне просто необходим. Не могли бы вы, Пётр Апполинарьевич, стать им Я готов помогать вам во всём, а вы можете привлекать меня ко всем своим делам. Хочу стать таким же как вы судебно-медицинским специалистом
Я согласен, Карл Альфредович. Тем более, что в моей жизни наступил период, когда появилась необходимость в последователях. И вы мне подходите. До встречи, коллега.
Майское солнце уже минуло зенит, наступило время обеда. И Пётр Апполинарьевич, поймав пролётку, по весенней набережной Фонтанки отправился домой в родовое гнездо Вяземских.
Глава 2 В родовом гнезде Вяземских.
На противоположном берегу Летний сад полнился молодой зеленью деревьев, а Михайловский замок производил впечатление распускающегося розового куста. Оживление охватило и проезжую часть набережной: пролётки, чопорные экипажи и вельможные кареты без устали стучали колёсами по мостовой, а в самом центре этого моря движения степенно проплывала конка. В самом начале мая здесь появилось и первое авто, бензиновым выхлопом и визжащими сигналами клаксона распугав лошадей и людей, всё закончилось вмешательством полиции.
Ласковое и устойчивое тепло влекло горожан и гостей столицы на улицу, на майский променад вдоль спокойной и умиротворяющей воды Фонтанки, её благородной каменной облицовки, вдоль мостов и домов столичного вида, нижние этажи которых лучились стеклянными витринами магазинов, ресторанов, салонов и больших лавок. Мужчины в весенних одеждах сопровождали женщин в разноцветных нарядах и кокетливых шляпках. Тяжёлые и объёмные зимние вещи заняли своё привычное место, уступив главенство весеннему гардеробу. Сами люди двигались медленно, беззаботно глядя по сторонам и занимая себя непринуждённой беседой.