Шрифт
Фон
Стих 710 Тития ты распластал земнородного Юпитер сошелся с Эларой, дочерью Орхомена; когда она должна была родить Тития, Юпитер скрыл ее под землей; посягнувший на честь Латоны Титий был низвергнут Аполлоном в подземное царство, где подвергался вечным мукам.
Стих 711 фиванская матерь Ниоба.
Стих 716 Помни , свой прежний приют Имеется в виду гостеприимство Кротопа, который очистил Аполлона от убийства Пифона. См. I, 570 сл.; юнонины пашни Аргос. Ср. I, 250 253.
Стих 720 Митрою , гнущим , рога , разгневанные на погоню . Греки и римляне отождествляли Митру с Солнцем; его изображали в виде юноши, сражающегося с быком.
КНИГА III
В эту тревожную ночь аонийского края коварный
руководитель не мог хотя увлажнившимся звездам
долгий труд еще предстоял до рассвета забыться
сном: не стихали в душе, заставляя терзаться, заботы
о подготовленном зле, и худший в сомненьях советчик
многое страх предвещал: «О горе мне, что ж они медлят?»
так восклицал он, сочтя, что легко одолеют Тидея
столько мечей, что числом и дух возместится, и доблесть.
«Может быть, он с дороги свернул? А может быть, Арги
10 выслали помощь ему? И сразу же слух о злодействе
ближних достиг городов? Не мало ль отобрано мною,
отче Градив, и не слабых ли рук? Но там и храбрейший
Хромий, а также Дорил; а наших не меньшие башен
мне Феспиады могли б сорвать с основания Арги.
Да и Тидей для моих, полагаю, мечей проницаем,
сам он и руки его не из меди иль адаманта
цельного. Трусам позор, если сомкнутый строй безуспешно
бьется с одним». Но, кипя волнением многообразным,
он тосковал и прежде всего оттого удручался,
20 что не пронзил посланца мечом, пока пред собраньем
тот говорил, и свою не насытил мерзкую злобу.
Вдруг стыдился того, что затеял, и каялся, словно
меж ионических волн вожатый ольхи калабрийской
в плаваньи не новичок, хотя он родимую гавань
был бы не должен бросать при ясном светиле оленском;
бурный Юпитер едва загрохочет и мира устои
все загремят и склонит небеса Орион многозвездный,
он и стремится к земле, и ей не дает приближаться;
буйствуя, Нот срывает с кормы, и, бросив уменье,
30 кормчий стенает, слепым поневоле волнам доверяясь;
так же и Агенорид-предводитель, следя за денницей,
медлящей в небе, в сердцах рассвет укоряет нескорый.
Ночь, опускаясь, уже заходящую власть отдавала,
звезды скрывались, когда великая Тефия стала
с моря восточного гнать неспешного Гипериона.
В самых основах своих несомненное знаменье бедствий
сотрясена, задрожала земля, Киферон, покачнувшись,
древним снегам позволил сбежать: и казалось, вершины
ввысь поднялись, и с хребтом сошлись семивратные Фивы.
40 Нужно ль причины искать? Ледяною зарей возвращался,
рок свой кляня, Гемонид и скорбел, что отказано было
в смерти ему. Покамест лица нельзя было видеть,
но о великой беде возвещали уже издалёка
стоны и вопли его: ибо слезы он все поначалу
пролил. Подобно ему бегом возвращается пастырь,
стада лишенный ночным волков равнинных набегом:
скот господский из рощ у него внезапным был изгнан
ливнем и зимней луны несущими ветр остриями;
жертвы восход осветил, донести господину боится
50 сам он о свежей беде; ужасен от грязи налипшей,
пенями полня поля, безмолвие пастбищ огромных
возненавидев, зовет поименно быков умерщвленных.
Матери, что собрались у ворот городских на порогах,
только завидев его одного возможно ль? без войска,
без благородных вождей, спросить ничего не дерзая,
подняли вопль, таков перед взятием вопль в осажденном
городе или же вопль на судне, тонущем в море.
Он же, тоску утолив ненавистного видеть владыку:
«Ярый Тидей лишь мою из отряда целого душу
60 бедную отдал тебе; не знаю, богов ли решенье,
случай ли здесь, или то, что стыдно и высказать: мужа
необоримая мощь, я сам, извещая, не верю:
всех положил он, всех! Бегущими звездами ночи,
манами я поклянусь и мой лишь возврат предсказавшей
птицей зловещей, что я не хитростью или слезами
злую пощаду и дар заслужил опозоренной жизни;
нет, но приказы богов и ничьей неподвластная воле
Атропос, к гибели мне иные открывшая двери,
смерть отложили мою. Но знай: ты взираешь на сердце,
70 с жизнью простившееся и страху пред смертною гранью
чуждое. Ты учинил преступный набег и без добрых
знамений выслал, злодей, отряд; попирая законы,
брата родного изгнав, покамест ты царствуешь, гордый
подвигами, череда поредевшая кровель сиротских
будет рыдать, а кружась над тобой ночами и днями,
души будут летать числом пятьдесят, угрожая
местью, поскольку и я ухожу к ним». Жесткий правитель
гневом пылал, а лицо угрюмое кровью зарделось.
Сразу же Флегий вперед и Лабдак, споспешник неправды,
80 оруженосцы царя спешат, Гемонида пытаясь
силою остановить. Но нет, пророк благородный
меч свой уже обнажил и то на свирепого смотрит
деспота, то на клинок: «Тебе ли распоряжаться
кровью моей и мое, пощаженное мощным Тидеем,
сердце разить? Я сам с восторгом за отнятой смертью
прядаю и уношусь да встречу товарищей к теням.
Боги и брат тебя» но начатой речи не может
грудь, вместившая меч, довершить; и одолевая
муки, могучий удар он с силой обрушил вторично,
90 и заметалася кровь в содроганиях жизни последних,
током одним из уст, из раны другим изливаясь.
Шрифт
Фон