Он был напуган, всю ночь не спал, все размышлял: куда ему, старику, тягаться с молодыми в их ожесточенной схватке между тайными службами Урарту и Ассирии.
Рано утром Анкар, обманув стражников, сбежал из столицы вместе с возлюбленной, прихватив с собой все золото, что успел заработать, и на всякий случай украденные из дворца глиняные таблички. Как же хотелось ему пожить на старости лет в свое удовольствие, где-нибудь подальше от гнева сильных мира сего!
И весь этот год писец жил незаметно в небольшом домике на окраине Эребуни в достатке и спокойствии.
Жены в соседней комнате не было тоже. Громко высморкавшись, откашлявшись (из-за мокроты ему с каждым днем становилось все труднее дышать), Анкар, набросив на плечи толстое одеяло, вышел во двор.
«Не хватало еще, чтобы она завела себе любовника, размышлял старик, ладно бы просто подставляла свою дырку кому ни попадя, так нет же, еще будет трепаться, разнесет всем, откуда мы и почему сторонимся людей».
Он подумал, что напрасно доверился женщине, когда в минуту слабости рассказал ей все как на духу о своих бедах и о том, как они теперь будут жить.
Писец со временем стал тяготиться молодой женой, и хотя ему нравилось гладить ее, любоваться молодым телом, прежней страсти уже не было.
Присев на скамеечку, Анкар принялся всматриваться во все темные углы двора, как будто там могла прятаться Санит. Но вместо жены увидел незнакомого мужчину. Тот вышел из тени и сказал:
Не кричи. Пойдешь со мной, останешься в живых. И никто не причинит тебе вреда. Ступай, оденься, нам далеко ехать, чужаку незачем было прибегать к силе, он был большой и сильный, а старик испуган и немощен.
Сильный южный акцент выдавал в незнакомом мужчине ассирийца.
У Анкара пересохло в горле. Он кивнул, молча поднялся, поплелся в комнаты, думая лишь о том, что это конец и ничего исправить уже нельзя. Представил, как в сарае в чем у него почему-то не было сомнений умирает его Санит, уверенный, что над ней надругались, сначала изнасиловали, а затем искололи
ножами. Представил себя, лежащего где-нибудь в овраге за городом И на глаза у него навернулись слезы.
Но самый большой трус иногда бывает отважнее отчаянного храбреца.
Натягивая через голову широкую рубаху-канди, подпоясываясь шарфом с бахромой, Анкар вдруг почувствовал в себе прилив злости. Она предала ему сил.
«Щенок, да я в отцы тебе гожусь, а ты вздумал меня пугать!»
Старик заметил нож, лежащий по ту сторону кровати: Санит, куда более бесстрашная, нежели ее муж, с оружием обычно не расставалась.
«Вот ведь Как же они ее выманили?»
Рядом с ножом отчего-то лежала и его кожаная шапка.
Анкар оглянулся на дверной проем, где со скучающим видом стоял ассириец и пошел вокруг кровати, приговаривая на ходу:
Я только возьму шапку
Давай-ка поторопись, старик. Не заставляй меня ждать, лениво протянул ассириец, беспечно поворачиваясь к хозяину спиной.
Анкар нервно схватился за шапку, еще быстрее за нож, который тотчас и спрятал в рукаве.
Иду, иду
Он и сам не знал, как это у него поднялась рука, ведь никогда раньше ему не приходилось бить человека ножом, и, тем не менее, ударил, а потом еще и еще, больше из боязни, что ему не избежать наказания. Однако нож почти сразу перебил какой-то крупный сосуд, отчего кровь забила из раны фонтаном. Ассириец сразу осел, стал ниже ростом, упал на колени, а после уткнулся лицом в пол, забился в судорогах и очень скоро затих.
Только тогда Анкар выронил нож. И снова превратился в труса.
«Что же теперь делать?!»
Он выскочил из дома, едва не сорвал с петель калитку, ведущую на улицу, побежал вдоль глиняного забора, кто-то бросился следом Анкар услышал их шаги, свернул в узкий проулок, налетел на спящего пса, упал в огромную лужу, которую не заметил в темноте, выпачкался с ног до головы в грязи и на четвереньках выбрался на сухое место. И вдруг уперся в чьи-то ноги. Кто-то встал у него на пути, заслонив дорогу. Перед ним были мужчина и женщина.
«Я не хотел, не хотел» заплакал старик.
Ну, что ты, что ты, мой дорогой, услышал он певучий голос Санит. Она подхватила его под руки.
Анкар, узнав жену, с надеждой посмотрел на ее молодого спутника, стал умолять:
Спасите меня!
На нем кровь, заметил юноша. Ты ранен?
Нет. Она не моя, Анкар затравленно и одновременно зло посмотрел на молодых людей. Ко мне в дом прокрались воры. И мне ничего не оставалось, как перерезать одному из них горло Ради всех богов, помогите! Они преследуют меня!
Юноша больше не мешкал:
Ступай за мной.
Они нырнули в какую-то щель в заборе, полезли по его обрушенному краю наверх, по нему вскарабкались на крышу соседнего дома и там затаились. Вовремя в проулке показались двое высоких мужчин в черных одеждах.
Куда он делся? говорил один из них по-арамейски.
Беги в обход. Поднимешься по улице, там свернешь направо, к рынку. Этот проулок выходит туда. Другой дороги нет. А я подопру его сзади. Только не забудь, что он нужен нам живым.
Анкар боялся даже дышать, но увидев, что его преследователи разделились, а вскоре и вовсе скрылись из виду, постепенно стал приходить в себя. Прежде всего, он скосил глаза на молодого человека, по одежде большего всего похожего на эллина, встретился с его насмешливым уверенным взглядом и нахмурился: