-- Господи! -- воскликнул апостол выносливости. -- Какое слабое поколение вышло из наших чресел! Когда мне было шестнадцать лет, я шутя управлялся с такими вещами!
-- Но вы опять же, дядюшка, забываете, что я не вырос на медвежатине!-- заявил Кит.
-- И я буду способен на это и в шестьдесят лет!
-- А мне было бы желательно, чтобы вы показали мне это!
Джон Беллью показал. Ему было сорок восемь лет, но он склонился над мешком, схватил его, немного раскачался и затем быстрым движением вскинул мешок с мукой на плечи.
-- Привычка, дорогой мой мальчик, привычка, да еще здоровый позвоночник!
Кит почтительно приподнял в воздух свою шляпу.
-- Вы, дядюшка, чудо, просто чудо! Как вы думаете: дастся мне эта привычка?
Джон Беллью пожал плечами.
-- Ты покажешь нам пятки еще до того, как мы по настоящему тронемся в путь.
-- О, этого вам нечего бояться! -- застонал Кит. -- Там, позади нас, находится О'Гара, лев рыкающий! Пока я жив, я не возвращусь домой.
3.
-- на бумаге! Ввиду того, что Джон Беллью оставался в лагере и готовил пищу, ему не больше одного--двух раз предстояло отправиться с поклажей. Таким образом, на долю каждого из троих молодых людей доставалось ежедневно переносить по 800 фунтов на протяжении одной мили. Если каждый вьюк должен был весить пятьдесят фунтов, то им надлежало делать ежедневно шестнадцать прогулок с грузом и пятнадцать "порожняком".
"Потому что последний раз нам не придется возвращаться"!-- высчитал Кит, к своему неописуемому удовольствию. При восьмидесятифунтовых тюках надо было делать ежедневно девятнадцать миль, а при сто фунтовых тюках -- только пятнадцать миль.
-- Я не очень-то люблю ходить, -- заметил Кит. -- Поэтому я предпочитаю носить по сто фунтов.-- Заметив тень недоверия на лице старика, он поспешно прибавил: -- Конечно, придется для этого поработать и натренироваться. Но научаются же некоторые молодцы ходить и работать на канатах. Начну то я с пятидесяти фунтов!
Так он и сделал и с веселым видом тронулся в путь. Он сбросил вьюк на новой стоянке и пошел назад. Это оказалось гораздо легче, чем он мог думать. Но уже первые две пройденные мили исчерпали весь запас его сил и значительно ослабили его. Второй тюк весил шестьдесят пять фунтов. Это было потруднее, и Кит уже замедлил скорость. Несколько раз, беря пример со всех носильщиков, он присаживался на земле, прислоняясь тюком к скале или к какому-нибудь выступу. А с третьим тюком он совсем осмелел. Он привязал на спине мешок с бобами в девяносто пять фунтов и тронулся в путь. Но, пройдя сто ярдов он почувствовал, что сил его не хватит. Он сел на землю и вытер пот.
"Короткие переходы и небольшие передышки"! решил он. "Вот что всего лучше будет"!
Но иногда случалось, что у него не хватало сил и на сотню ярдов, и каждый раз, что он подымался на ноги после короткого отдыха, ноша становилась все тяжелее и тяжелее. Он с трудом переводил дыхание, и по всему его телу струился пот. Он не успел еще и четверти мили пройти, как вынужден был скинуть с себя шерстяную фуфайку и повесить ее на дерево. Несколько погодя, он скинул и шапку. Пройдя полмили, он решил, что все для него кончено. Никогда в жизни он ничего подобного не испытывал и подумал, что наступает его конец.
Когда он опустился на землю, желая отдышаться, его взор случайно упал на большой револьвер и тяжелый патронташ.
-- Десять фунтов абсолютно ненужного весу,-- прошептал он, снимая эти вещи.
Он не потрудился даже повесить их на дерево, а просто бросил под первый попавшийся куст. Когда мимо него медленно и тяжело проплыл поток людей, он обратил внимание на то, что и другие неженки точно также поступили со своим оружием.
Его короткие переходы становились все меньше да меньше. Случалось так, что он никак не мог пройти больше ста футов, и тогда тяжелое, отдававшееся в ушах биение сердца и невыразимая слабость в ногах вынуждали его сделать остановку. И остановки эти делались все продолжительнее. Но тем не менее, его мозг не переставал работать. Ему предстояло перенести груз на расстоянии двадцати восьми миль, т. е. работать двадцать восемь дней, а это была самая легкая часть работы...
-- Вот погодите,-- говорили ему попутчики во время отдыха,-- доберемся до Чилькута. Там придется пустить в ход руки и ноги.
-- Никакого такого Чилькута не будет, -- отвечал он.-- Во всяком случае, для меня! Еще за долго до того я успокоюсь в своем маленьком ложе, под мохом...
Он поскользнулся, и страшное усилие удержаться на ногах испугало его. Он почувствовал, точно что-то оборвалось в нем.
-- Если я хоть единый раз упаду с моей ношей, я пропал,-- заявил он одному из своих товарищей по несчастью.
-- Ну, это еще ничего!-- последовал ответ. -- Вот повремените, пока мы достигнем Кэньона. Там нам придется переходить бурный и шумный поток по шестифутовой сосне. Никаких веревок, ничего такого, за что можно было бы держаться, а под вашими ногами страшно шумит и переливается поток. Вот если вы там упадете с ношей, то вам уж никак не освободиться от ремней. Где упадете, там и утонете!
-- Страшно приятно слышать такие вещи,-- ответил Кит. Впрочем, он до того ослабел, что не понимал доброй половины из того, что ему говорили.