И при всем том, он неизменно сидел теперь без денег, а об'яснялось это тем, что "Волна" в ее безвыходном положении одинаково посягали на карман Кита, как и на его мозг. То являлись иллюстраторы, которые отказывались иллюстрировать. То наседали типографы, которые отказывались печатать, то докучали конторские служащие, которые часто отказывались служить. В такие критические моменты О'Гара умоляюще глядел на Кита, а тот делал все остальное.
Когда прибыло из Аляски судно "Эксцельсиор" и привезло с собой те новости относительно Клондайкских россыпей, которые свели с ума буквально вего страну, Кит внес чрезвычайно легкомысленное предложение.
-- Послушайте, О'Гара -- сказал он. -- Несомненно, эта золотая лихорадка примет очень большие размеры и повторит нам дни 49-го года. Как вы думаете: не поехать ли и мне ради "Волны"? Я поеду па собственный счет.
О'Гара покачал головой.
-- Я не могу отпустить вас, Кит! Все дело в фельетоне! А к тому же, я видел Джексона, с час назад, не больше! Он завтра уезжает в Клондайк и дал согласие посылать еженедельно корресподенции и снимки. Я не хотел отпустить его до тех пор, пока он не согласится. И всего лучше-то, что это ничего нам не будет стоить!
Снова в тот же день Кит услышал про Клондайк вечером, когда он попал в свой клуб и в библиотеке встретился с дядей.
-- Здравствуйте, родственничек,-- приветствовал он дядю, упав в кожаное кресло и вытянув во всю длину ноги,-- хотите составить мне компанию?
Он заказал коктейль в то время, как дядюшка удовольствовался своим неизменным напитком, отечественным кларетом.
Тот посмотрел в высшей степени неодобрительно сначала на коктейль, а затем на племянника. Кит так и знал, что сейчас последует нотация.
-- В моем распоряжении только одна минута! -- торопливо заявил он. -- Я тороплюсь на выставку Эллери, о которой должен написать пол-столбца.
-- А что с тобой? -- спросил его дядя. -- У тебя бледное лицо и вообще изможденный вид.
Ответом Кита был стон.
-- Мне предстоит удовольствие хоронить тебя? Я это по всему вижу.
Кит печально покачал головой.
-- Благодарю вас, но в пищу червям у меня нет желания пойти. Уж лучше прикажите сжечь мой труп.
Джон Беллью принадлежал к тому стойкому и упорному поколению, которое в пятидесятых годах изъездило на быках чуть ли не все отечественные степи. В нем еще сидела былая твердость и настойчивость, которая еще более закрепилась завоеванием новой страны.
-- Кристоф, ты не живешь, как следует! Мне стыдно за тебя!
-- Ошибки молодости, так, что-ли? -- и Кит усмехнулся.
Старик повел плечами.
-- Ой, дядюшка, не сжигайте меня своими огненными взорами. Я сам хотел бы, чтобы в том виновны были ошибки молодости, но не в этом сейчас дело. У меня нет времени.
-- Что же, в таком случае?..
-- Я слишком много работаю!
Джон Беллью издал острый и недоверчивый смешок.
-- Честный труд?
Снова послышался смешок.
-- Люди представляют собой продукт окружающей их среды!-- заявил Кит и указал на стакан старика. -- Ваше остроумие так же кисло и жидко, как ваш напиток.
-- Ты слишком много работаешь!-- насмешливо повторил Джон Беллью.--
Да ведь за всю свою жизнь ты и цента не заработал!
-- Хотите поспорить, что заработал? Да вот вся беда в том, что я никак не могу получить свой заработок! Именно теперь я зарабатываю пятьсот долларов в неделю и работаю за четверых.
-- Картины, которых никто не хочет покупать? Или какая-нибудь другая замечательная работа в этом же роде? Ты плавать умеешь?
-- Когда-то умел!
-- Верхом ездишь?
-- Я и этим спортом занимался!
Джон Беллью с негодованием фыркнул.
-- Я бесконечно рад, что твой отец не дожил до того, чтобы видеть тебя во всем твоем ничтожестве! -- заметил он.-- Твой отец был мужчина, и каждый вершок в нем говорил об этом! Ты понимаешь, что это значит? Мужчина! уж я так думаю, что он живо выбил бы из твоей головы всю эту музыкальную и художественную ерунду!
-- Ах,-- вздохнул Кит,-- в наши дни всеобщего вырождения...
-- Я понял бы еще и даже простил бы тебя, если бы видел, что ты успеваешь в этой области, -- продолжал старик. -- Но ведь за всю свою жизнь ты не заработал ломанного гроша и до сих пор не знаешь, что такое -- настоящий, достойный мужчины труд!
-- Эскизы, гравюры, песенки,-- безнадежно протянул Кит.
-- Ты -- пачкун и при том еще неудачный пачкун -- вот что ты! Ну, скажи, пожалуйста, какие картины написал ты? Жалкие акварели и бессмысленные этюды! Выставлял ли ты когда-нибудь, хотя бы здесь в Сан-Франциско?
-- Ай, дядя, вы забыли! Ведь одна моя картина висит в одной из комнат этого самого клуба, где мы сейчас находимся.
-- Грубый холст! Ну, а музыка твоя? Твоя очаровательная, но глупая мамаша тратила целые сотни на твое образование, а из тебя вышел бездарный пачкун. Ты ни разу не заработал хотя бы пять долларов за аккомпанимент кому-нибудь в концерте. Ай, твои песенки! Отчаяннейшая чепуха, которую никто не хочет печатать, и которую, кроме твоей замечательной богемы, никто не поет!
-- Я однажды выпустил книгу... сонеты! Вы забыли?-- весело заявил племянник.
-- А что это стоило тебе?
-- Какую-нибудь пару сотен, не больше!