Подхватилась она прытчей прыткого на резвые свои ноженьки, стремительно к дверям кинулась и вон выскочила. А затем лишь хлопанье чьих-то крыльев снаружи раздалось
Выбежал из избушки и ретивый князь. Смотрит, озирается а девицы-то и след простыл. Лишь горлица по-над берёзами мелькнула, улетая и тишина
«Ах, как же жалко, что девушка сия меня испугалася! подумал Бурша раздосадовано, До чего она мила, до чего пригожа в жёны для меня такая пава гожа. Ничего-то я не пожалею, а её найду. Слово в том крепкое себе же даю!»
И отправился он тотчас восвояси, прихватив с собою хлеба буханку да дубовую свою палку. Ну а за те десять дён, что в избушке он прохлаждался, до того силушек могутных князюшка наш набрался, что готов был не идти он, а даже лететь
Вскорости выбрался Бурша из лесу, огляделся окрест и понял, что он, оказывается, в маленьком лесочке все эти дни гостевал. Лесок же этот на мысе Буяновом произрастал, как раз напротив островка Заколдованного. «Что за наваждение? удивился озадаченный витязь, Я ж в этом лесочке ранее часто охотился. Не было тут избушки никакой!.»
Вернулся он быстро на прежнее место, да вот же незадача сколько он ни искал, а волшебной поляночки так и не разыскал: пропала она бесследно, словно тут её никогда и не было.
Делать нечего, вернулся Буривой на дорогу неторную да по ней и побрёл. Порешил он в город незамедлительно пробраться да с этим предателем Гонькой по справедливости разобраться. А путь до Арконы был ведь неблизким. И вот шёл князь свободный по дорожкам окольным, шёл и видит, что в его княжестве неладное что-то произошло. Селеньица окрестные захирели, обезлюдели, поля с огородами бурьяном лопушастым позарастали, а людишки остатние хмурыми да боязливыми стали.
И что за беда на остров Буян нагрянула?
Надо мне это дело скорей разведать, твёрдо решил раздосадованный князь. А чтобы лишнего внимания к себе не привлекать да несчастья на себя не навлекать, поизмазал он в грязи платье своё чистое, волосы на голове взлохматил этакой гривой, да пылью вдобавок ещё умылся. А сапоги снял и в сумку затолкал, поскольку его ноги за время заключения так огрубели и закалились, что по любому тракту идти они годились. Ну а на рожу Буривой выражение нацепил подурнее, будто бы он не в разуме находился, а был чуток не в себе
По дорожке-то разный народец ему попадаться начал, и пеший, значит, и конный, но никто и не думал цепляться к плетущемуся по ней идиоту
А зато
у Бурухи ухи ведь были на макухе: то там, то сям он какое слово услышит, да всё на ус-то себе и намотает живо. И понял он вскорости, что за те годы лихие, покамест он в подвале своём маялся, в его стране законной, оказывается, весь строй наоборот поменялся. Гонивой-то, подлец, пару войн развязал на материке, да не простых стычек, а затяжных весьма да кровопролитных. Вот в тех войнах многое множество народишка и поубивало. Да ещё к тому вдобавок поборы он ввёл драконовские, чтобы казну свою оскудевшую поднаполнить. И дружину себе он лихую завёл, в большинстве не местную, а зарубежную: всех, кажись, лиходеев да разбойников отовсюду собрал, и теперь сей сброд сделался его охраною.
Сильно не по душе Буривою услышанное им пришлось. Ну да делать-то было ему нечего плетью ведь обуха не перешибёшь. Нужно было ныне терпеть это положение незавидное, а там уж как бог даст, да куда судьбинушка вывезет
Под вечер пришёл Буривой в одно махонькое сельцо и попросился в крайнюю избу на постой. Люди оказались там гостеприимными, и его переночевать они пустили. Ну, Бурша особо-то дурня в избе не валял чего ему было перед бедняками этими комедию зря ломать? Жили там старик со старухой, у коих внучка была, по имени Малюта, девка годов пятнадцати на вид, ладная вся такая и миловидная. Сказал им Буривой, что в город он идёт, к родственникам, а те ему про себя поведали, что родители Малютины погибли в войне, и теперя им, старым, приходится одним воевать со всякими житейскими неурядами.
Поснедали они пищею скудною щами пустыми, и Буривой ещё хлебца, с собой взятого, им подкинул, а то его в доме, противу тамошнего обыкновения, ни куска даже не было. А как стемнело, то легли они кто где дрыхнуть, а гостю на полу хозяева постелили, на тюфяке мякинном. Бурша-то с дороги подустал и заснул поэтому моментально.
Да только спал он недолго. Как заколотит кто-то среди ранней ночи в дверь кулаками, как загорланят снаружи наглыми весьма голосами:
А ну-ка, такие-сякие, открывайте нам живо! Пущай Малютка с нами погулять выйдет!
Ой ты, лишенько! воскликнула старуха приглушенно, То ж Гуляй с Буданом пожаловали, старостины сынки лядащие! Опять нашу Малюту будут они тиранить да донимать!
Позамешкались старики, открывать они не хотели, а Малютка так и вовсе как белуга заревела. А эти двое охальников пуще прежнего распоясалися:
Эй, Малюта, они заорали, выдь-ка на час, погуляем! А ежели не выйдешь да в дому останешься, так мы крышу вам тогда подпалим!
Стала Малютка лихорадочно одеваться, дабы эти негодяи и впрямь крышу им не подожгли. Но едва она дверь входную быстро отворила, как Буривой с лежака своего споро поднялся и, деваху отодвинув к такой бабушке, наружу-то шасть.