Советники сказали:
Владыка Бухары! Страшно отдавать твою дочь Каныкей, жемчужину Туркестана, в жены киргизу, которому юрта служит домом, а горные скалы дворцом, но еще страшнее отказом навлечь на себя гнев могучего Манаса. Порешим так: запросим такой выкуп за невесту, чтобы сват испугался и больше не заглядывал к тебе.
Атемир-хан одобрил слова советников. На другой день, когда Джакып явился к нему во дворец, хан встретил его с почетом и, высказав слова уважения, повел другие слова. Он сказал:
Я согласен отдать Каныкей в жены твоему сыну и прошу выкуп: сто тысяч голов скота всех четырех родов.
Придворные ожидали, что этот небывалый выкуп смутит Джакыпа. И в самом деле, до того, как родился Манас, когда был Джакып бездетным, слыл он скупым. Не то что сто тысяч голов скота отдать одну тысячу, отдать одного шелудивого ягненка было для него горем и мучением. Теперь, когда у него был Манас, лев со звездными глазами, упование народа, понял старый Джакып, в чем истинное богатство мира. И, к удивлению придворных, Джакып ответил:
Ты недостаточно высоко оценил свою дочь, хан Атемир. Она дороже ста тысяч голов скота: цена ее равна душе моего сына. Я согласен дать назначенный тобой выкуп.
Старики ударили по рукам. Джакып, как и надлежит свату, раздарил все золото и серебро, привезенное на запасном коне, и поскакал со счастливой вестью к стану Манаса.
Жена вождя
Прибыв к своему войску, Джакып собрал совет старейшин и рассказал о невесте, найденной им для Манаса. Старейшины одобрили выбор Джакыпа, а Кокетей сказал:
Дадим втрое больше скота, чем просил Атемир: пусть все видят богатство киргизов!
Целую неделю сгоняли табунщики, овчары, пастухи и верблюдопасы коней, овец, быков и верблюдов. Когда отобрали триста тысяч голов скота всех четырех родов, стали готовиться к отъезду. Назначив Кошоя ханом всего оставшегося в Андижане киргизского войска, жених отправился к дому невесты. Манаса сопровождали сорок его богатырей, сорок старейшин, сорок певцов и десять тысяч отборных джигитов.
Манас был недоволен поездкой. Он еще ни разу не заглядывался на девическую красоту, все девушки казались ему болтливыми сороками, мешающими делу войны, для которого родится мужчина. Он знал, что его женитьба принесет утешение всему его народу, а в особенности Кокетею, за плечами которого мерещилась Манасу тень смерти. Он знал, что его женитьба заставит старейшин относиться к нему с большим почтением, ибо хан должен быть женатым. И все же Манас был недоволен, и, когда сорок его богатырей разговаривали, громко смеясь, ему казалось, что сверстники смеются над ним.
Атемир-хан стоял на вышке дворца и смотрел вдаль, поджидая свата своего Джакыпа. Вдруг вся окрестность потонула в необозримом облаке пыли. Облако двигалось, грозя поглотить Бухару, и страшный гул нарастал в нем. Атемир-хан уже подумал было в испуге: «Не землетрясение ли началось?» когда ему донесли стражники, что прибыл сват Джакып. Атемир-хан
сначала успокоился, потом растерялся: киргизского скота было так много, что выкуп за невесту мог затоптать весь город. Овцы, привыкшие к свежему горному воздуху, задыхались на узких городских улицах, быки ревели на площадях, где пыль поднималась к куполам мечетей, необъезженные лошади воинственно ржали, зажатые между торговыми рядами, многочисленные верблюды озирали город спокойным, внимательным взглядом. Атемир-хан приказал распорядиться, чтобы скот был размещен как следует, но, погрузившись в хлопоты о скоте, совсем забыл о людях, забыл приготовить для сватов жилища. Джакып велел разбить свои юрты вблизи города, а Манас рассердившись, сказал:
Мой будущий тесть, видимо, из тех ханов, которые считаются с людьми меньше, чем со скотом. Наверно, и дочь уродилась в отца. Пойду-ка я погляжу на хваленую свою невесту.
Кокетей остановил его:
Разве ты не знаешь, Манас, что наш обычай запрещает жениху видеться с невестой до свадьбы?
Мое желание мой обычай, отвечал Манас и пошел в город.
Бухара, цветник знания, была разукрашена в честь прибытия жениха, но Манас этого не заметил, ибо вечер уже опустился на город. Манас вступил во дворец хана Атемира; стражники испугались его облика и пропустили его. В одном из покоев он услышал девичьи голоса.
«Здесь пребывает невеста», подумал Манас.
Он толкнул двери и вошел в покой. Сорок девушек, не выдержав взгляда его звездных очей, упали в беспамятстве. Одна только Каныкей спокойно взглянула в глаза Манасу. По львиному облику джигита она догадалась, что перед ней жених. С гневом сказала она:
Кто ты, осмелившийся нарушить обычай и вступить в мои покои?
Манаса поразила красота Каныкей. Облик ее запал ему в душу. Он скрыл смущение и громко ответил ей:
Разве ты не узнала меня? Я пришел за тобой. Я Манас.
Разгневанная Каныкей крикнула:
Если ты хочешь знать, то свою собаку я называю Манасом. Своего раба я называю Манасом! Это имя не дает тебе права нарушить обычай, обидеть девическую честь!