Манас тоскует. И то сказать: джигиту исполнилось девятнадцать лет, а он до сих пор не женат!
Твоя правда, сказал Джакып, я не подумал об этом. Да и как найти девушку, которая могла бы себя назвать женой Манаса, киргизского льва?
На то, Джакып, ты и отец, чтобы сыскать такую девушку! Здесь не алтайская дикая земля, здесь Туркестан, здесь в городах бьют ключи мудрости. Неужели ты не найдешь во всем Туркестане жены для нашего Манаса? Отправься поскорее на розыски!
Манас не вмешивался в разговор стариков. Он молчал, не желая спорить с любимцем своего сердца Кокетеем, чью приближающуюся смерть он с болью и грустью предвидел. И Джакып, приняв молчание Манаса за согласие, отправился в тот же день на поиски невесты для сына, нагрузив запасного коня золотом и серебром.
Он объехал Чарджоу, Хорезм, Ташкент, Самарканд, но подходящей девушки не нашел. Та казалась ему слишком болтливой, та слишком угрюмой, та недостаточно даровитой, та недостаточно богатой, та не очень умной, та чересчур спесивой. Наконец он попал в Бухару. Он узнал, что в этом городе, светоче знаний, есть школа, где учатся сорок дочерей вельмож и среди них дочь бухарского хана Атемира, шестнадцатилетняя Каныкей.
Если не считать того, что Каныкей упрямо отказывает всем женихам, то у этой девушки нет недостатков, говорили бухарцы. Она совершенна, как сладостное сновидение.
Школа находилась в местности, известной под названием Пять Арыков. И действительно, по густому, обширному саду, окружавшему здание школы, шумно бежало пять арыков. Джакып пробрался в сад и, спрятав своих коней в зарослях благоуханной травы, пошел по тропинке. Тропинка эта бежала рядом с арыком, как сестра с братом, и, обнявшись с ним, останавливалась у здания школы. Издали виден был купол, опоясанный арабской вязью.
Внезапно Джакып услышал звонкие голоса. Он оглянулся и увидел беседку. В ней на коврах сидели сорок девушек. Каждой из них было шестнадцать лет, не больше. Перед ними лежали арабские книги, но они не читали их, ибо наставницы в это время не было в беседке, и ученицы весело щебетали, как пташки, выпущенные на волю. Девушки не понравились Джа-кыпу: хотя они были красивы, их красота тускнела рядом с ликом Манаса. Только одну из них не мог увидеть Джакып, ибо она была погружена в книгу. Она сидела молча и недвижно среди этого веселого щебета, и только зрачки глаз, как почувствовал Джакып по наклону ее головы, перебегали то справа налево, то быстрее слева направо, следя за буквами. Но вот она подняла глаза, пораженная мыслью, прочитанной в книге, и глаза эти сразу же запали в душу Джакыпа. Они блестели под витым изгибом ее бровей подобно звездной ночи. Они были прекрасны, как священный стих, и глубоки, как мысль. Их белки были подобны жемчугам. Ресницы пронзали, как копья. Волосы ее достигали земли.
Хотя девушка сидела, Джакып увидел, что осанка ее царственна. Хотя одежда ее была скромна, Джакыпу почудилось, что она одета в золото и жемчуга.
О чем ты задумалась, Каныкей? спросила одна из учениц, по имени Акыдай.
Она задумалась о будущем женихе, ответила за Каныкей другая ученица, по имени Аруке.
Если бы шла речь о тебе, Аруке, я бы поверила, возразила подруге Акыдай, но умница наша Каныкей меньше всего думает о женихах. Это известно всей Бухаре.
На этот раз ты ошиблась, дорогая подруга, сказала Каныкей, улыбнувшись уголками губ и слегка склонив лебяжью шею. Почудилось Джакыпу, что прожурчал светлый ключ такой плавной и нежной была речь Каныкей. Ты ошиблась, Акыдай, я думала о своем будущем женихе. Я прочла в этой книге сказание о двух любящих сердцах, и мне пришло на ум: каким же будет мой возлюбленный?..
И ты увидела перед собой лицо одного из бухарских джигитов? спросила Аруке.
Я увидела льва со звездными глазами, сказала Каныкей.
Тогда подумал Джакып:
«Эта девушка рождена для моего сына».
С образом Каныкей в сердце направился он пешком ко дворцу хана Атемира. У входа во дворец стояли ханские стражники, а против входа, под зеленым лиственным навесом, у трех тополей, желтела глинобитная скамья. Джакып с важностью уселся на скамью. К нему тотчас подбежали стражники. Один из них крикнул:
Убирайся прочь, старик! Эта скамья не для таких безлошадных бродяг, как ты!
Джакып рассердился.
Хана узнают по лицу, а не по одежде! сказал он. Разве ты, пустоголовый, не видишь, что я хан? Когда я совершал молитву и омовение у Пяти Арыков, мне приглянулась дочь хана Атемира и сразу стала мне дороже собственной души. Я пришел ее сватать своему сыну.
Стражники хотели было обезглавить дерзкого старика, но потом одумались, порешив обо всем доложить
хану.
Хац Атемир, известный богатством и родовитостью, позволил своим стражникам подойти поближе. Он спокойно выслушал начальника стражи и сказал:
Этот человек, видимо, не из простых: слишком он дерзок на язык. Вы говорите, что он киргиз? Не отец ли он Манаса? Пойдите и узнайте. Если это Джакып, скажите ему, чтобы завтра он пожаловал ко мне. Скажите учтиво, как говорят с ханом. Если же это кто-нибудь другой, убейте его.
Джакып назвал стражникам свое имя, и те, низко кланяясь, передали ему приглашение хана Атемира. Джакып направился в сад, где были спрятаны его кони, а хан Атемир призвал к себе своих советников и поведал им о случившемся.