Позвольте объяснить, заговорил я быстрее, не давая им опомниться и разразиться возражениями. Что такое сегодня наш Амур? Дикий, почти безлюдный край. Чтобы его освоить, нужны люди. Тысячи, десятки тысяч переселенцев. Где их взять? Как заманить их туда? Ответ один, господа: золото. Слух о том, что на Амуре можно свободно мыть золото, разлетится по всей России быстрее любого правительственного указа. Туда хлынут тысячи самых отчаянных, самых предприимчивых и сильных людей.
Я смотрел на Валуева, зная его главный страх.
Да, поначалу это будет хаос. Но очень скоро он сменится порядком. Люди начнут строить дома, распахивать землю, создавать поселения. А казна, не потратив ни копейки на переселение, будет лишь собирать урожай в виде пошлины с каждого добытого золотника. Мы укрепим наше присутствие на границе с Китаем не полками солдат, а тысячами русских семей! Это самый дешевый и самый эффективный способ начала развития тех земель!
Мои слова о «горной свободе» упали в мертвую тишину зала. На лицах большинства присутствующих отразилось откровенное изумление, смешанное с ужасом. Я видел, как министр внутренних дел Валуев побагровел, а генералы из Горного департамента смотрели на меня так, словно я предложил раздать содержимое казны первым встречным.
Казалось, сейчас они обрушатся на меня со всей мощью имперской машины. Но, прежде чем они успели сформулировать свой гнев, произошло неожиданное.
Позвольте, господа!
Голос великого князя прозвучал громко и на удивление энергично. Вся его апатия и усталость исчезли. Он подался вперед, и его глаза, до этого тусклые, горели огнем, как у реформатора, услышавшего давно забытую, но любимую мелодию.
Идея господина Тарановского кажется вам радикальной? Он обвел сановников тяжелым взглядом. А я скажу вам, что она не нова! Ровно то же самое, господа, предлагал когда-то великий человек, покойный граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский! Он, как никто другой, понимал, что для освоения дикого края нужны не указы, а живая человеческая сила! Но тогда его не услышали. Сочли его идею преждевременной.
Он снова посмотрел на меня, и в его взгляде было уже не просто одобрение, а настоящее, живое участие.
А сегодня она уже не преждевременна! Сегодня, на фоне масштабного частного проекта, который мы только что утвердили, она становится его логичным и гениальным дополнением! «Сибирское Золото» господина Тарановского станет тем самым ядром, а «горная свобода» даст этому краю людей!
Произнеся речь, он повернулся ко мне, и в его голосе появились строгие, но отеческие нотки.
Однако, господин Тарановский, произнес он, слегка пожурив меня, меня удивляет, что о вашем уже действующем прииске «Амбани-Бира» я узнаю только сейчас и в такой форме. Вы, как я погляжу, человек дела, не обременяющий себя излишними формальностями.
Я молча склонил голову, принимая упрек.
Впрочем, победителей не судят, уже мягче продолжил князь, и в уголке его губ мелькнула усмешка. Ваша инициатива, пусть и самовольная, доказывает состоятельность моих давних убеждений. Земля под вашим прииском будет вам выделена и продана по установленной цене. Оформите все через Сибирский комитет.
Затем он обвел взглядом стол.
Что же до «горной свободы» в целом я поддерживаю и это предложение. Владимир Петрович, обратился он к Буткову, подготовьте указ о временном введении вольного приноса золота на территории Амурской области.
Это был полный, сокрушительный триумф.
Покинул заседание я, едва ощущая под ногами мраморные плиты. Внутри все пело. Я не просто получил разрешение на свой главный проект. Я, пользуясь моментом, одержал двойную победу, попутно легализовав и свой старый прииск, и создав условия для бурного, неконтролируемого развития всего региона. Я, беглый каторжник, только что одним росчерком пера изменил экономическую политику целой губернии.
Я чувствовал себя на вершине
мира. И единственная маленькая туча на этом безоблачном горизонте мысль о предстоящем очень непростом разговоре с Аглаей Степановной Верещагиной, которой мне предстояло объяснить, почему треть будущей прибыли теперь будут уходить на строительство каких-то там железных дорог. Да еще и Кокорев в акционерах, и сумма всей компании составит целых семь миллионов рублей.
Над Гороховцем стояла золотая осень. Воздух, прозрачный и холодный, был наполнен горьковатым запахом увядающей листвы и дыма из печных труб. Березы на высоком берегу Клязьмы роняли листья в темную, неспешную воду.
На пристани царила суета. Шла погрузка на небольшой, но крепкий колесный пароход «Добрыня». Грузчики, крякая, тащили на борт тяжелые ящики с инструментами, мешки с провиантом, бочки с солониной. Среди них деловито сновали нанятые мной инженеры, выкрикивая распоряжения и сверяясь с бумагами.
Мы с Ольгой стояли чуть поодаль, у самого края пристани, и молча наблюдали за этой суматохой. Она крепко держала меня за руку, и я чувствовал сквозь тонкую ткань ее перчатки легкую нервную дрожь. Впереди нас ждала долгая разлука, и эта спокойная, немного грустная, но полная надежд атмосфера прощания была пропитана тревогой.