В зале воцарилась абсолютная,
звенящая тишина.
Все аргументы были высказаны, все карты выложены на стол. Теперь оставалось только ждать вердикта. Я чувствовал, как по спине стекает капля холодного пота, но старался дышать ровно, сохраняя на лице маску невозмутимого спокойствия.
Я видел, как голоса членов комитета разделились.
Министр внутренних дел Валуев сидел с каменным, недовольным лицом, его губы были плотно сжаты. Генералы из Горного департамента обменивались тихими, ядовитыми репликами, их взгляды не сулили мне ничего хорошего. Они были против. Категорически.
Министр финансов Рейтерн, напротив, с живым интересом изучал мои финансовые выкладки. Он был прагматиком, и цифры, обещавшие казне миллионные доходы, убеждали его лучше любых слов. Он был скорее за.
Остальные: Бутков, Замятнин хранили непроницаемое выражение лиц, ожидая, куда подует ветер.
И тогда все взгляды как по команде устремились в центр стола, на одного человека. На великого князя Константина Николаевича.
Он сидел, откинувшись на спинку высокого кресла, и молчал. Его лицо было усталым и непроницаемым. Он медленно переводил взгляд с моих чертежей на хмурое лицо Валуева, затем на бумаги Рейтерна, затем снова на меня. В его руках была судьба моего проекта. Судьба моей сибирской империи. Его голос был решающим.
Прошла, казалось, целая вечность.
Тиканье массивных бронзовых часов над камином отсчитывало секунды, и каждый их удар отдавался у меня в висках.
Наконец, великий князь медленно поднял голову. Взгляд его голубых, пронзительных глаз встретился с моим.
Глава 4
Господа, я выслушал все доводы. Проект господина Тарановского дерзок, спору нет. Риски велики. Но и возможности, которые он открывает для России, колоссальны. Сидеть сложа руки и ждать, пока Европа решит за нас наши проблемы, мы более не можем. Я Он сделал короткую, весомую паузу, поддерживаю этот проект.
По залу пронесся едва слышный шелест. Это был коллективный вздох. Я увидел, как министр финансов Рейтерн удовлетворенно кивнул и сделал короткую пометку на листе перед собой его прагматичный ум уже подсчитывал будущие барыши для казны. Рядом с ним министр внутренних дел Валуев, наоборот, помрачнел еще сильнее, его тяжелое лицо стало похоже на грозовую тучу. Генералы из Горного департамента обменялись гневными, бессильными взглядами.
Я же почувствовал, как колоссальная тяжесть, давившая на меня все эти месяцы, вдруг рухнула с плеч. Внутри, в груди, поднялась волна горячего, пьянящего триумфа, которую я с огромным трудом удержал за маской почтительной невозмутимости.
Но великий князь еще не закончил.
Однако, господин Тарановский, его голос стал жестче, в нем зазвучали нотки не реформатора, а правителя, столь беспрецедентная поддержка и передача в частные руки огромных казенных земель должны сопровождаться встречными обязательствами перед государством. Я поддержу ваш проект при одном условии: ваше Общество обязуется вложить часть своей прибыли в развитие железнодорожной сети империи. Скажем, не менее тридцати копеек с каждого рубля чистой прибыли должно быть направлено на покупку акций или облигаций русских железных дорог, в первую очередь ГОРЖД, после его оздоровления.
Мой внутренний триумф мгновенно сменился ледяным шоком.
«Черт. Этого в нашем плане не было. Аглая в ярость придет, когда узнает, что почти треть прибыли придется вкладывать в чужое, пусть и государственно важное дело. Это будет трудный разговор»
Я понял, что у меня нет выбора. Отказаться сейчас значит, потерять все. Я поднялся и склонил голову.
Я понимаю и принимаю ваши условия, ваше императорское высочество. Мы готовы служить интересам России не только в Сибири, но и здесь.
Управляющий делами Бутков уже кашлянул, собираясь, очевидно, закрывать заседание. Министры с усталым облегчением начали перебирать бумаги на столе, считая вопрос решенным. Мой дерзкий проект был утвержден, пусть и с обременительным условием. Казалось, все было сказано.
Но я еще не закончил.
Ваше императорское высочество, господа, произнес я, снова поднимаясь.
По залу пронесся недоуменный шепот. Валуев бросил на меня раздраженный взгляд, мол, чего еще этому прожектеру надо? Великий князь удивленно поднял бровь.
Я хотел бы поднять еще один связанный с этим вопрос, продолжил я, чувствуя на себе их тяжелые, выжидающие взгляды. Речь идет о землях на Амуре. Дело в том, что, ожидая решения по моему главному проекту, я на свой страх и риск уже начал разведочные работы на одном из притоков Амура, на ручье, именуемом
местными Амбани-Бира. И результаты превзошли все ожидания.
Я сделал паузу.
Я пришел сюда не только с проектом будущего, но и с уже действующим предприятием, которое хотел бы вывести из тени и узаконить. Но прошу не только за себя.
Я обвел взглядом их удивленные лица.
Я предлагаю Комитету пойти на смелый, но, уверен, единственно верный шаг для скорейшего развития всего Амурского края. Я предлагаю временно, на несколько лет, разрешить там свободную добычу золота для всех подданных империи. Ввести так называемую «горную свободу».
Если моя первая речь вызвала у них скепсис, то эта откровенное изумление. Отдать золото, достояние казны, в руки первому встречному? Это казалось им ересью.