Это она? перебила его матушка. Любомира?
Мирослава, мрачно ответил Владимир. Теперь ее так зовут.
Надо же Матушка расположилась в кресле у камина. И Владимиру указала на место подле нее. Бедная девочка. Я рада, что она жива. Отец ужасно с ней обошелся.
Отец? переспросил Владимир. Ее отец? Генерал Яковлев?
Не твой же. Матушка повела плечом. Конечно, ее.
Не наоборот? уточнил он. Не она с ним? Ведь побег с женихом
От. Матушка вновь не позволила ему закончить фразу. Побег от жениха.
Челюсть поползла вниз. Интересная версия. Владимир прекрасно помнил, что тогда говорили. Любомира Яковлева сбежала с женихом!
От меня? Голос у Владимира сел от волнения.
О том, что у вас сговор был, только вы и знали, отмахнулась матушка. И еще я, пожалуй.
А ты откуда?
Матушка посмотрела на него снисходительно. И то верно, глупость спросил.
Любаше отец жениха нашел. И лет тому было без малого семьдесят.
Сколько охнул Владимир.
Зато богат, родовит. И все то жены его молодыми умирали, продолжила матушка. Поговаривали, что не своей смертью.
Погоди, так это
Да без разницы, кто. Его имя тогда не упоминалось. Главное, Яковлев ему дочь продал. Он же самодур. У бедной девочки и выбора не осталось.
Выбор был, возразил Владимир. У нее был я.
Яковлев понимал, что дочь не обрадуется жениху, потому объявил ей о замужестве за день до свадьбы. Где ты был? Ну-ка, припомни.
На практике, в степи, буркнул он.
Вот именно. Полагаю, Яковлев об увлечении дочери догадывался, оттого и дождался удобного момента.
Хорошо, а потом? Почему она ничего мне не написала? Почему не попыталась? Исчезла, будто будто
Будто умерла, подсказала матушка. Я, грешным делом, так и думала. Все же такой юной девочке трудно выжить в одиночку. Я понимаю, почему она тебя не искала.
Почему же?
Лучше спроси у нее. Вы же встретились? Еще не поговорили? Надеюсь, ее отпустили?
Она никого не убивала.
Матушка согласно кивнула.
В то время, когда произошло убийство, Мира была у меня, добавил Владимир.
Она недавно вернулась в столицу. Пришла. Хотела поговорить. А я ее прогнал.
Бестолочь, вздохнула матушка.
И стало обидно. Обычно эдакой оценки умственных способностей удостаивался Владислав.
А мне никто не сказал, что Любаша сбежала от жениха, язвительно произнес Владимир, выделяя «от». Кстати, почему?
Яковлев себя выгораживал. Сейчас не те времена, когда против родительской воли пойти неможно, особенно, если тебя замуж за старика выдают. Его осудили бы. А так осудили Любашу.
Мне ты почему не сказала? скрипнул зубами Владимир.
А что это изменило бы? Матушка зябко повела плечами.
Я искал бы ее. И нашел бы. И все сложилось бы иначе!
Искал бы? Скорее всего. И твоя жизнь точно сложилась бы иначе. Володя, ты уже не юный мальчик, каким был тогда. И что? Матушка фыркнула. Видел бы ты себя со стороны. А тогда? Тебя при одном упоминании имени Любаши трясло. Искал бы и неизвестно, что нашел. Вот теперь она нашлась. И дальше что? Женишься?
Не знаю, честно ответил Владимир. Если она захочет, женюсь. Ты против?
Ты волен поступать так, как считаешь нужным, ответила матушка.
Она сейчас у меня. Я думал здесь переночевать, но
Он замолчал. И так сказано достаточно.
У тебя дома, как обычно, ни крошки, вздохнула матушка. Погоди, велю съестного собрать.
Спасибо, мама. И, может, платье какое
Наглая бестолочь. Матушка подвела итог их беседе.
Может, и так. Но муками совести Владимир страдать не намерен. Матушка на его стороне, этого достаточно. Если отцу не по нраву его выбор придется, можно и уехать. Деньги есть, а артефакторы везде нужны.
Мира куталась в халат и переминалась с ноги на ногу. Зря он, наверное, с требованиями поспешил. Не накормил, не обогрел.
Переоденешься? спросил Владимир мягче. Или сначала поешь, а после
Х-холодно, призналась Мира.
Странно. В квартире тепло.
Тогда там.
Она кивнула и ушла в комнату. Владимир едва сдержался, чтобы не пойти следом. И запоздало подумал, что Мире, наверняка, неприятно надевать платье с чужого плеча.
Володя! позвала она из комнаты чуть позже. И попросила, когда Владимир подошел: Помоги, пожалуйста.
Платье застегивалось сзади.
Ты прости пробормотал Владимир, едва справляясь с крохотными пуговками. Завтра съездим, заберем твои платья.
Мира повернула голову, недоуменно взглянула на него через плечо. И, кажется, поняла.
Разве ты в чем-то виноват, Володя? А я не брезгливая.
Она не добавила что-то вроде «ты даже не представляешь, как долго я носила чужие обноски». Но Мира промолчала.
После того, как матушка рассказала об истинной причине побега, Владимир чувствовал дурноту, стоило представить, что довелось пережить юной Любаше. И вину тоже. Возможно, матушка даже права, и он тогда был незрелым, неспособным помочь невесте. Но разве в том не его вина?
Пуговицы закончились. Желание поцеловать Миру в шею осталось. Волосы она тоже вымыла, и подняла их наверх, мокрыми. А еще стояла на полу босыми ступнями.
С поцелуями Владимир не полез. Это было бы странно, пожалуй. Мира могла расценить такой порыв по-своему. Но Владимир усадил Миру на диван, принес шерстяные носки. Матушка вязала, на зиму. Вот и пригодилось. И волосы высушил, сотворив теплый воздушный вихрь. Мира заплела их в косу.