До метро «Хамза», там пройдём пешком.
Покачав коротко стриженной головой, водитель заметил:
Нет, не годится. Доставлю к самому дому. По собственному опыту знаю, кому суждено быть битым единожды в день, в данном случае ночь, не избежит этой участи повторно.
Стуча зубами, Ева, положив ладонь на плечо нашего спасителя, благодарно промолвила:
Спасибо. Если бы не Вы
Совершенно не играя, водитель пожал плечами.
На моём месте любой бы так поступил Так где Вас высадить?
Женщина есть женщина! Выпрямив спину, машинально поправив растрёпанные волосы, Ева проворковала:
Ну если Вы так настаиваете тогда у метро сверните на улицу Мукими и остановите напротив сто семьдесят третьей школы А Вас как зовут?
На улице называли Коляном, родители Колей, друзья Славяном.
Почему Славяном? женское любопытство не имело границ.
По фамилии Славянов. А Вас?
Меня Ева, а его, супруга больно ткнула меня локтем в бок, Борисом.
Доставив нас к самому дому и отказавшись зайти на чашку чая, наш новый знакомый уверенно заявил, что земля круглая, Ташкент большой каменный кишлак и поэтому обязательно встретимся.
Так и случилось. С тех пор наше знакомство переросло в крепкую мужскую дружбу. Ева, её подруги, почему то приходившие именно тогда, когда в гостях был Славян, и даже моя тёща были от него без ума
Коля возник в комнате привидением, тихо поздоровался, просил свет не зажигать, прошёл на кухню.
Что за войнушки? шёпотом спросил я, принимая у него пакет.
Не отвечая на вопрос, Славян кивнул на дверь спальни.
Твоя драгоценная всё ещё в Москве?
Как минимум дней десять там пробудет. Нужно в посольстве проставить визы в паспорта и оформить кое какие бумаги.
Присев за кухонный стул, Славян, как человек не жёлчный, но терпимо ехидный, не признающий слово «политкорректность», спросил:
Не могу понять, чего это вдруг тебя, сына Израиля, потянуло не на Святую Землю, а за экватор?
Ева настояла. У неё в Новой Зеландии куча родственников, ты же знаешь.
Жаль.
Чего жаль?
Не чего, кого. Тебя жаль. Вместо того, чтобы работать на Моссад, придётся тебе пахать на НБИ [4].
Кого, кого?
Вот деревенщина. НБИ это разведслужба твоего зелёного острова.
Махнув рукой, мол, горбатого только могила исправит, спросил:
С чего это ты как-то странно заговорил?
Снова не ответив, налив в пиалы коньяк «Тилля кори» самаркандского разлива, Коля произнёс:
Давай, друже, выпьем за нашу победу!
Выпив, закусив солёным куртом [5], Славян подмигнул. Воспользовавшись редким случаем послать ответный мяч в ворота друга, съехидничал:
Куртом коньяк закусывают только отсталые люди вроде тебя и далёкие от общения с высоким благородным обществом.
Цыц, высокое общество, шутливо прорычал Коля. Ты лучше скажи, могу я у тебя дня на три затаиться?
Выпив коньяк, зажевав его лимоном, заглянул в хмельные глаза друга, ухнул:
Ну точно, влип. Тебя менты ищут?
Наклонившись к моему уху, тот прогудел:
Хуже. Узбекская контрразведка и их хозяева из ЦРУ на хвост наступили.
Да ну тебя. Я с ним серьёзно, а он
Заметив на моём лице тень лёгкой обиды, Славян вцепился пальцами-клещами со следами давних ожогов в мою руку и неожиданно трезвым голосом сказал:
Бор! За мной действительно охотятся. Могу на твою помощь надеяться?
К конечно, сглотнув подступившую снизу горечь, промямлил в ответ. Сколько нужно, столько и сиди у нас. Новые хозяева квартиры сунутся сюда только в день нашего отъезда. А тебя у меня
не н найдут?
Не боись, делая ударение на букве «и», произнёс Коля. Во-первых, звонил тебе с телефона, одолженного у одного обкуренного малолетки, во-вторых, твой адрес нигде не светил, а значит, о тебе никто не знает
Так кто же за тобой охотится? Люди Салима или Гафура? [6]
С ними я бы договорился, мужики они толковые Говорю тебе люди Иноятова [7]
Услышав страшную фамилию узбекского Берии, я побледнел и едва не свалился со стула. Неприлично громко икнув, еле выдавил:
Если они тебя сцапают, ни меня, ни Еву не выпустят из Узбекии.
Славян поднялся, выпрямился, по-орлиному вздёрнул голову, на шее явственно обозначались пятна от ожогов, глаза презрительно засверкали. Шмыгнув носом и сухо сплюнув, он торжественно произнёс:
Ты напоминаешь мне сына Симона из Иудеи. Тот тоже, боясь ответственности, предал Христа нашего, а потом, по совету старейшин, удавился. Ты Иуда, и с этой минуты я тебя не знаю, а ты меня. Советую сходить в тир и застрелиться из «воздушки». Прощай!
Потом с моей стороны были извинения, обвинения в собственный адрес в малодушии, заверения в вечной, как небо, дружбе и просьбы остаться. Друг долго не ломался, он всё прекрасно понимал, а то, что встал в позу и назвал меня Иудой, так это больше для порядка.
Разрешив проводить себя до спальни, Славян разделся, аккуратно сложил одежду на прикроватную тумбочку и, пожелав спокойно провести остаток ночи, упал на кровать.
Проснулся я не от будильника и не оттого, что выспался; во дворе многоэтажки сначала послышалось протяжное «Моло ко, кисло пресный моло ко», а через минуту пронзительное и задорное «Бутылка пакупа ем». Вторично помянув шайтана, встал, осторожно заглянул в спальню. Славян, мой славный друг, лёжа на правом боку, подложив руку под подушку, крепко, неслышно спал. Сбегав на базар, купив всё необходимое для плова, затарившись дюжиной бутылок пива, поспешил домой. Коля уже встал. Сидя на кухне, прислонившись спиной к стене и зажав в уголках тонких губ сигарету, наблюдал за дворовой жизнью. Кивнув на пакет, он спросил: