Не-е, тебе не в разведчики надо идти, решил Санька. А в журналисты! Они сейчас первые подсматривальщики! еле выговорил он придуманное слово.
А из машины на вас дядя смотрел
Что? сразу протрезвел Санька. Какой дядя?
С длинными волосами, охотно сказал мальчик.
Лицо запомнил?
Не-а.
А что за машина?
Красная.
В смысле, красивая?
Нет, просто красная. Как помидор.
Ин иномарка?
А я это не понимаю. Просто машина.
А человек этот длинноволосый, он того чернявый? На кавказца похож?
Чего?
A-а, ну ты ж Джиоева не видел! махнул вялой рукой Санька.
Чего?
И что он Ну, этот дядя?
А ничего, вздохнул мальчишка, и его розовые уши смешно пошевелились, будто листики под дуновением ветерка. Посмотрел-посмотрел и уехал
Маша не могла его заметить?
А это вы у нее спросите.
Она появится здесь завтра?
Она тут все время.
Как это? заозирался Санька.
Пьяная муть, на время отогнанная испугом, возвращалась в голову и становилась еще плотнее, чем до этого, будто пыталась отомстить за временное отлучение.
А она на теплоходе живет, ткнул коротким пальчиком за спину Саньке мальчишка. У нее там папка первый помощник капитана. Они теперь не плавают, а только стоят. Чтоб курортники жили внутри теплохода. Бизнес это называется
Гостиница, получается?
Ага. Там хорошо! Музыка, ресторан, ковры. Я один раз был. С Машкой. А больше Нет, больше не был
Через пять минут Санька уже стоял у длинного, круто взбирающегося к палубе трапа и пытался поцеловать круглолицего вахтенного матроса. У того все время сползала с левого рукава белой форменки повязка, и он вынужден был придерживать ее. Оставшись, таким образом, как бы без рук, он отталкивал Саньку одним плечом и недовольно гудел:
Отойдь! А то милициванеров покличу!
Зе-емля-як! лип к нему Санька. Мне на борт надо! Там девушка одна. Она мне нужна
Девушки всем нужны! упорствовал вахтенный. Предъявите по полной форме пропуск али квиток в ресторант!
Ты с каких краев, земляк? С Урала, что ли?
С известных краев!
Тогда это еле вспомнил Санька, перпервого помощника капитана позови! Вот!
Я щас патруль милициванеровский позову! набычился матрос.
Теперь уже не только лицо, но и он весь стал каким-то круглым и чрезвычайно похожим на индюка, приготовившегося к драке.
Санька увидел лениво бредущих к трапу по набережной двух милиционеров и перестал сомневаться. Он пнул матросика и понесся по трапу на теплоход. Ступени гудели, будто колокола. Казалось, что над Приморском стоит набат, и весь город видит его пьяный спотыкающийся бег и ждет, разобьет Санька нос или нет.
Добежал. Не разбил. И уже по инерции оттолкнул стоящего на палубе второго вахтенного матроса. А у того было такое вялое и тряпичное тело, что даже несильный удар перевернул его над леером, и моряк, беззвучно вращая в воздухе ногами, полетел вниз.
Перед довольно быстро найденной им дверью с привинченными к пластику четырьмя цифрами он решил: откроет помощник сдамся, откроет Маша упаду на колени.
Открыла Маша. Но на колени он не упал.
Она стояла в простеньком цветастом халатике. Лицо было свежим, без капли сна, и тоже, как у Нины, некрашенным. Но теперь в этой ненакрашенности ощущался не учительский стоицизм, а девичья целомудренность.
Добр дрый вечер, промямлил он.
Здравствуйте.
Даже загар не смог замаскировать покрасневшие щеки. Она растерянно взмахнула руками то влево, то вправо, но вместо приглашения в каюту сказала совсем другое:
Папа скоро придет. Папу вызвали. Там какое-то ЧП. Пьяный бандит ворвался на борт и выбросил за борт вахтенного у трапа
Пьяный бандит это я, сказал он, прижался затылком к холодной стальной переборке и закрыл глаза.
ВАЛЬС НА ПАЛУБЕ
почему-то стало еще острее.
Папа все замял, с радостью сообщила она. Сказал, что ты препровожден на берег
И что, поверили?
Так я тебя и буду препровождать.
А вахтенные у трапа?
Они уже сменились.
Отца, значит, нет?
Он пошел вахту проверять. Тут хоть и не ходовое судно теперь, а скорее гостиница с рестораном, но все службы проходят как положено. Штат полный.
А возить по морю что, невыгодно?
Начальство порта посчитало, что так выгоднее.
Маша стояла у отцовского служебного стола, заваленного бумагами, в легком сиреневом платьице, в белых туфельках на совсем маленьком, совсем немодном каблучке, и Санька вдруг догадался, что этим каблучком она пытается уменьшить свой рост, невольно встал, сделал к ней шаг и с удивлением заметил, что они одного роста. Эффект роликовых коньков пропал, жалость к худенькой долговязой девчонке исчезла, и Саньке вдруг захотелось похвалить ее, как будто она только что на пятерку прочитала выученное стихотворение.
А ты это здорово на роликах гоняешь, ляпнул он совсем не то. А что это за музыка?
Танцы. На верхней палубе. Там ночной ресторан.
До самого утра?
Да. Такого больше в городе нет. Остальные кто до трех, кто до четырех часов работают.
Может, сходим? сунул он руку в карман.
Там что-то похрустело. Хотелось верить, что в блужданиях по лабиринтам ночных приморских улиц он раздал бомжам и алкашам не все крупные купюры.