Бескорыстная любовь может явиться только тогда, когда в любимом ребенке видят прежде всего человека, рожденного не для чьей-либо потехи, а для самого себя, для собственного счастья, для возможно полного выражения идеи человеческой жизни, человека, которому принадлежит будущее, но который в настоящем требует помощи, чтобы подняться, твердо стать на ноги и устроить свою судьбу согласно со своим человеческим назначением. Бескорыстная любовь не может действовать слепо, без рассуждений, без критики, потому что ей нужно приготовить человека для жизни, следовательно, ничего не измять, не испортить, не подавить в его человеческом образе. Она только питается надеждой, с которой лишь и соединяются ее умеренные похвалы для ободрения любимого ребенка и потому разборчива в своих похвалах. Все остальное уже устраивается и складывается само собою: является и спокойная, правильная жизнь, и дружелюбные беседы, и небесцельные рассуждения, вызывается и любовь к людям; не оказывается и нужды во взысканиях или каком-нибудь гнете, а тем более в сильных наказаниях. Послушание ребенка здесь является вследствие его уверенности, что все, что запрещается, в самом деле нехорошо и может
принести ему вред; но зато и запрещения делаются не по капризу и не беспричинно. Идеи и правды и неправды, добра и зла вырабатываются у него из правильных, человечных отношений к нему, и его нравственность получает твердые основы без частых повторений отвлеченной морали.
Бескорыстная любовь не требует и того, чтобы ей были пожертвованы все другие интересы жизни, чтобы все время было отдано детям; такая узость, скорее, послужила бы ей во вред, незаметно внесла бы в жизнь эгоизм, отдалила бы от людей, внесла бы равнодушие к общественным идеалам, что все не будет свидетельствовать о высоком нравственном развитии, которое должно входить в идеал воспитателя.
Стоюнин В. Я. Луч света в педагогических потемках // Избр. пед. соч. М., 1954. С. 248250
Мне особенно памятны слова ее «Благодарственной песни».
«В ответ на добрую улыбку спой красивейшую из песен», пела она. Добрее ее самой никто не улыбался. Отвечала улыбке песней сама же.
«Услышал мудрую пословицу отплати хорошей сказкой», продолжала она наставлять песней. А сколько пословиц знала и сколько сказок!
«Тепло рукопожатий согрей крепким объятием».
«Помогли тебе починить плетень иди к ним строить новый дом».
«Угостили тебя парным молоком всю семью пригласи на новый мед»
Казалось, песням нет конца. Сегодня кажется, что человеческой доброте конца нет.
«Подарил черные варежки подари белого ягненка».
Почему нельзя дарить черного ягненка бабушка не объяснила. А если подарят белые варежки?
«Можно в ответ подарить взрослую овцу, хоть белую, хоть черную».
Песня могла продолжаться без конца.
«Пригласили на поминки не плачь, пой колыбельную, утешая сирот»
Это нас не касалось. На поминки никто не приглашал. Правда, Толя был на похоронах бабушки Федоры. Петь ему там не пришлось, даже блинами не угостили. С похорон вернулся сердитый и сказал:
Как будто только у Илюши бабушка. И у нас есть, пусть не воображает. Умрет вот наша и ему ни одного блина не дам.
А бабушка, живая, угощала блинами Илью, и не раз.
За песнями следовали сказки.
Тысяча и одна ночь тысяча и одна сказка. Бабушка могла за ночь рассказать тысячу и одну сказку. Она знала очень много маленьких сказок.
Позже я вспоминал, что многие слова песни повторялись и в сказках. Иные пословицы были вполне песенными.
Сосед проклял соседа: «Пусть его гром ударит!» Гром ударил, но не проклятого, а проклявшего. У грома голос громкий, но глаз нет не разбирает, в кого угодно может попасть. Вот и вся сказка.
«Мне холодно, я замерз», говорит большой палец. Почему ему в варежке холодно? Потому что он один. Одинокому всегда холодно. Иногда он приходит греться к четырем своим братьям. А как станет тепло опять заважничает: он большой.
Тоже вся сказка.
Что нужно, чтобы пятеро братьев теснее прижались друг к другу?
Ждем подсказки, ее нет. Начинаем мести двор, на маленьких носилках относить мусор. Маленьким топориком колоть дрова, вернее щепать лучину.
Ответ найден.
Пятерых братьев надо занять делом. Рукоятка топора какая была холодная и та согрелась. Пальцы тем более.
Для каждого случая у бабушки было что-то похожее на сказку. Любой поступок, какое угодно событие она могла комментировать сказкой.
Выкопайте картофель, сварим картофельный суп.
Не сразу трогаемся с места.
Вот бабушка умрет будет вам приволье, будет вам радость: невыко-панный картофель неочищенный можно будет есть
А как?
Сначала сходите выкопайте картофель, будет вариться расскажу.
Мы бегом.
Так же, как невестка. Ей надоело толочь просо. Ленивая была. «Умрет свекровь без пшена обойдусь: из проса буду варить кашу», мечтает она. Умерла свекровь. Невестка решила сварить кашу из проса не на воде, а на одном масле. От радости сама чуть не пляшет. А просу в котле деваться некуда тоже пляшет, прыгает. Запах распространился вкусный. Не удержалась невестка, открыла крышку. Горелое просо стрельнуло ей в глаза. Ослепла на оба глаза.