Точно, как девять зим назад.
Столько дверей, сколько в ту ночь, он не видел никогда за всю жизнь деревянные простые, клепанные железом и медью, с чеканкой и охранными рунами по углам. Каменные, деревянные, выложенные плиткой ступеньки. Он стучал везде. Сначала ходил, потом ползал от крыльца к крыльцу, и ни один дом не открыл перед ним свои двери. Сюда он приполз умирать старое крыльцо покосилась, и под ним сбоку можно было спрятаться от снега.
И в эту дверь он тоже стучал под старой вывеской с облупившейся краской «Лавка имперского мастера-каллиграфа Хо», стучал тихо, не дотянувшись до кольца. Стучал, не надеясь почти ни на что.
И когда дверь внезапно распахнулась, из дома пахнуло теплом,
самогоном и едой. И черная фигура на фоне света в дверном проеме спросила:
Чего тебе малец?
Коста тогда только постучал ладонью по горлу говорить не мог застыл и наглотался дыма. Только стучал по горлу «есть, жить, есть, жить».
И его затащили внутрь, растерли самогоном, капнули щедро в чай, и он так и заснул прямо за столом от тепла, закутанный в старое одеяло.
Это намного позже, когда выяснилось, что у него твердая рука, отличная память и он тянется рисовать старик назвал его учеником.
А сначала ему просто открыли дверь.
Коста поежился от снега, шагнул на крыльцо вторая ступенька, которую давно пора менять, противно скрипнула под ногами, шмыгнул носом и решительно взялся за кольцо.
Один удар, два, три, четыре
Чего тебе?
Дверь распахнулась так резко, что Коста зажмурился от света. Сумка на полу была почти собрана мастер явно кидал все наспех свитки торчали прямо в котелке, из которого только что выплеснули воду.
Забыл дорогу к Нейро? Чего тебе, щенок?
Я Коста облизнул обветренные губы, покосился на сумки посреди лавки и молча постучал ладонью по горлу.
Раз. Два. Три.
«Я хочу жить, Мастер».
Хо подслеповато моргнул и Коста просто пододвинул старика плечом, прошел впереди молча вытряхнул все из сумки на пол, и потом также молча начал быстро укладывать так, как надо. Выдохнул он только тогда, когда дверь за его спиной захлопнулась с оглушительным грохотом.
И он не хочет жить, как собака. И пусть это не его имя Коста, его ему дали, это все, что у него есть. Имя, руки, и мечта. И то, чему его научил Наставник Хо.
Куда куда мы переезжаем, мастер? спросил Коста устало, затягивая завязки.
Все собрал? Точно всё?
Коста кивнул, и в этом момент щепки и искры из печи посыпались на пол, пламя занялось жадно, облизывая места, щедро политые маслом.
Мастер!!! Наша лавка!
Мы переезжаем в Хаджер, по пути заедем в Керн шевелись, неповоротливый! старик отпрыгнул от огня подальше пламя ползло слишком быстро.
В Хаджер? Керн? Это же за хребтом! Как мы пересечем Лирнейские?
Как-как? Перелетим
Мастер выволок на крыльцо два баула, подпрыгнул, выругался и вытащил из дома стул, сбивая с него пламя.
Вывеска оторвалась легко держалась только на двух хлипких крюках вместо четырех. Мастер смел снег с надписи и бережно замотал ее в грязную скатерть со стола.
Теперь точно все. А теперь побежали, щенок! Побежали!
Куда? Куда??
Нам нужно успеть на обоз, они отправляются через двадцать мгновений
***
Мастер ругался.
Коста устало сел на ледяные ступеньки около постоялого двора слуга меланхолично доказывал им, что караван отбыл точно в срок ровно тридцать мгновений назад.
Как тридцать? Они должны были выбрать окружной путь!
Заставу завалило весенней лавиной и они выехали раньше.
Коста слушал ругань и прикрывал рукой бурчащий живот запахи от постоялого двора заставляли кружиться голову.
Да что же это, прости Великий
Коста со злорадством наблюдал, как Мастер мечется из стороны в сторону. Полушубок пах дымом, возвращаться им было некуда когда они уходили, огонь из лавки уже добрался до окон второго яруса, караван ушел, денег нет все, что у них было они взяли с собой два неподъемных баула, тубусы и вывеска, сейчас прислоненная к пустой привязи.
Мастер тихо позвал Коста.
Что?
Сани, Коста шмыгнул носом и кивнул вперед. Можно попросить довезти, если они едут кружным, на легких можно проскочить через перешеек.
Точно! Наставник Хо щелкнул пальцами, и Коста взбодрился, мысленно перебирая, чем они могут пожертвовать. Тушница хоть и старая, но из серебра с лихвой хватит на оплату дороги
Садись!
Что?
Садись, щенок! Быстро, если не хочешь остаться здесь!
В форте громыхнуло так, что Коста вжал голову в плечи.
Быстрее, быстрее, быстрее, шипел мастер. Вывеску! Тубус! Второй!
Баулы на сани старик забросил сам, лошадь всхрапнула, Косту за широворот кинули на мерзлое сено.
Хэй! Давай! Давай!
Свист хлыста, и из распахнутой двери постоялого двора во двор выкатился мужик с распахнутом стеганом халате.
Стойте ворье!!! Что же делается! Воры! Стоять!!! Во-о-о-оры!!!
Хэй, хэй, хэй!!!
Коста вцепился в борт саней, прикрывая голову руками, и беззвучно молился, как делал постоянно за эти зимы «Великий, спаси и сохрани».
***
Сани они бросили у переправы, старику Хо удалось договориться с караванщиком и он с сияющим видом заявил, что они не просто едут,
а обеспечены работой на весь путь несколько декад, и ещё смогут заработать.