Смотри, Магда! воскликнул Андреас. Словно море на своих струнах играет «Гебриды» Мендельсона!
Точно! И мы слышим мелодию волн! ответила она, мгновенно поняв, что имеет в виду муж-меломан, не зря в свое время она серьезно занималась музыкой.
Наверняка у него в голове звучала сейчас эта вещь.
Купаться они не стали, но ступили босыми ногами в воду, и правда ледяную, и долго медленно шагали кромкой моря, пытаясь поближе подобраться к чайкам, которые аккуратно усаживались между гребней волн, пока те не разбивались о берег.
Так, рука в руке, они добрели до дюн, где оставили свои рюкзаки и велосипеды. Обсохли и оделись. Море уже изменило цвет, его синева стала глубже, почти достигнув интенсивности индиго. После прогулки они проголодались и устроили перекус. Проглотив последний кусочек, Магдалена растянулась на горячем песке. Солнце стояло в зените и пекло; глаза у Магдалены слипались, и она пыталась бороться с дремотой, чтобы не упустить ни секунды охватившего ее блаженства. Но веки сами собой сомкнулись, и, убаюканная ласковым шепотом волн, она заснула. Рядом спал Андреас. Их разбудили пронзительные крики чаек. Они еще полежали, не вполне пробудившись; шевелиться не хотелось, мысли путались, как во сне. Одежду они не снимали. В воздухе посвежело. Андреас заговорил о своем увлечении джазом и блюзом. Она мало что в этом понимала. Обычно она поддерживала нацистов, которые поливали помоями «негритянскую музыку». Но в тот день с удовольствием слушала Андреаса, который рассказывал о своих любимых композициях. В его словах было столько поэзии, столько искреннего чувства
Вечером, дождавшись заката, они долго смотрели на успокоившееся die Nordsee ; понемногу окрашиваясь в пурпур, оно играло миллионами искр, словно его посыпали звездной пылью. Вдруг на линии горизонта они увидели сразу три солнца. Что это мираж? Или чудо, явленное им в знак вновь обретенной любви? Магдалена решила, что в любом случае это добрая примета. Андреас объяснил ей сущность природного феномена, известного как «ложные солнца»: при сочетании определенных условий происходит преломление солнечного света в атмосфере, что и вызывает подобный визуальный эффект. Примерно так же в небе возникает, например, радуга. Магдалена не слишком вслушивалась в его рассуждения, предпочитая отдаться магии этой минуты.
Они вернулись к себе перед ужином, и Магдалена, посмотрев Андреасу в глаза, произнесла всего одно слово: «Пойдем!» Они поднялись в спальню. Она быстро разделась, скользнула в постель и, став на колени, как для молитвы, призывно взглянула на мужа.
Назавтра снова выдалась хорошая погода: идеально, чтобы покататься на катамаране по мелководью, где не бывает большого волнения. На берегу вразвалку лежали тюлени. Над соленой водой носились стаи чаек, и Магдалена, развеселившись, передразнивала их крики.
В следующие дни солнце умерило свой жар, и они, оседлав велосипеды, отправились исследовать остров. Воздух прогрелся ровно настолько, чтобы можно было с удовольствием наматывать километры. С моря задувал северо-западный ветер, приятно холодя лицо. Казалось, велосипед специально изобрели для передвижения по этому ровному, плоскому острову на пересечении германских, балтийских и скандинавских земель. Над передним колесом крепился багажник с плетеной коробкой под крышкой, куда складывали еду для пикника, купальный костюм и полотенце. Магдалена и Андреас устраивали себе долгие привалы, гуляли по пляжу, взбирались на дюны, обходили ланды, ловили в расщелинах крабов и собирали ракушки, шлепали ногами по соленым лужам и хохотали, как подростки. В один из дней они добрались до Веннингштедта, где любовались прибрежными красными скалами и маяком Хёрнум. Магдалена, несмотря на то что у нее кружилась голова, решилась преодолеть полторы сотни ступенек
винтовой лестницы, ведущей на внешнюю галерею. Сверху открывался вид на ставший вдруг далеким и маленьким на фоне бескрайнего моря Зильт и на острова Амрум и Фёр, куда они когда-нибудь непременно наведаются.
Пообещай мне это, Андреас! с мольбой воскликнула она и с нежностью посмотрела на мужа.
Он пообещал.
Вечером они ходили ужинать в какой-нибудь кабачок, где готовили блюда из рыбы и где собирались местные рыбаки со светлыми, словно выцветшими, глазами и дублеными лицами; даже за столом они не снимали своих вязаных шапок и разговаривали на сёльринге диалекте фризского языка, своеобразной смеси датского, нидерландского и английского. В их речи проскальзывали немецкие слова, да и на слух она напоминала немецкую, но Андреас и Магдалена ее не понимали, что только усиливало ощущение, что они находятся на краю света.
В свой домик они возвращались уже в темноте. Разжигали огонь в камине, слушали, как плещет за окном море, перебрасывались парой реплик, читали Наконец, отправлялись спать и снова занимались любовью. В отличие от утренней одержимости почти животной страстью, теперь Андреас вел себя с ней невероятно нежно, вызывая у нее еще более долгое и сладостное наслаждение. Он доводил ее до высшей точки блаженства под свист северного ветра в дюнах.