Когда Магдалена наконец решалась выйти из дома, она сомнамбулически бродила по улицам, заглядывала в городские парки или топталась возле какой-нибудь школы или детского сада, наблюдая за мамашами и их весело скачущими детишками. Она не понимала, почему ей отказано в этой радости. Порой ее посещала мысль, что она медленно сходит с ума.
Она несколько раз спускалась к берегу Шпрее, одержимая идеей покончить со этим кошмаром раз и навсегда. Все произойдет быстро,
потому что она не умеет плавать. Но набожность и совесть в последний момент удерживали ее от рокового шага. Она не посмеет причинить такое горе своим родителям. Они гордились дочерью и любили ее, и она не имела права поступить с ними так жестоко.
Еще ее привязывала к жизни надежда, что когда-нибудь она все же сможет произвести на свет ребенка. Иногда после ночи страстной любви, особенно если ей удавалось испытать не один оргазм, она лежала рядом с Андреасом и старалась убедить себя, что между интенсивностью удовольствия и восприимчивостью ее яйцеклеток существует прямая связь. На пике наслаждения, когда ее тело сотрясали спазмы, а в мозгу вспыхивал белый свет, она истово верила, что в этот миг зачала. Подгоняемая нетерпением, она с самого утра начинала готовиться к его появлению и перечитывала пособие по уходу за детьми под названием «Немецкая мать и ее первенец».
Его автор Йоанна Хаарер делилась с молодыми матерями массой полезных советов. Магдалена, охваченная эйфорией, часами составляла списки дел, которые им с Андреасом следовало сделать до рождения «первенца» (боже, какой музыкой звучало для нее это слово!): обустроить детскую, купить пеленки, кроватку, коляску, договориться в церкви о дне крещения. Это занятие каждый раз освобождало ее, хотя бы частично, от привычных страхов.
Большой круглый живот, кормление грудью, бессонные ночи, восторг от первой улыбки, первого слова и первого шага каждого из ее малышей Больше ей ничего не было нужно.
Но длилась фаза подъема недолго. Блаженный период ожидания заканчивался прямым доказательством того, что беременность не наступила, и ее с новой силой бросало в пучину отчаяния. От бессилия она колотилась лбом о стены, едва не разбивая голову. Затем адский цикл повторялся, снова и снова завершаясь тупиком безнадежности. По соседству с Магдаленой жила женщина, ее ровесница, у которой подрастало четверо сыновей. Частые беременности нисколько ей не повредили, и она в окружении своих «карапузиков» прямо-таки сияла, удостоенная благодарным рейхом бронзового креста. Отправляясь за покупками, она гордо пришпиливала награду на отворот пиджака. Такими темпами она вполне могла успеть до сорока лет обзавестись как минимум восемью белокурыми ангелочками и получить знак высшей доблести золотой крест. Встречаясь с симпатичной соседкой в лифте или в подъезде, Магдалена здоровалась с ней, старательно отводя взгляд от металлической побрякушки. Один ее вид причинял ей боль. Какая несправедливость!
16
Каждый вечер, приняв снотворное, она выкладывала на столик ассортимент таблеток, прописанных доктором Вульфом, чтобы помочь ей по-настоящему проснуться. У каждого из этих лекарств были свои побочные эффекты, но они смягчали ее тревожность.
Босиком, в ночной сорочке она прошла через всю квартиру. В последнее время каждый свой день она начинала с молитвы фюреру перед устроенным в передней мини-алтарем. Она украсила портрет цветами, зажигала возле него свечи и ароматические палочки и вставала перед ним на колени. Муж называл ее сооружение «восхитительно пошлым», но ей оно нравилось. И вызывало в душе тот же трепет, что «Голубой цветок» Новалиса. Да, пусть она наивна и сентиментальна, но себя не переделаешь. Когда она рассказала о своем культе поклонения аббату Хёну, он нисколько не рассердился. И даже похвалил ее и пообещал, что в ближайшее воскресенье во время мессы поделится с прихожанами этим прекрасным примером христианского патриотизма конечно, не называя ее имени, потому что добрый католик должен оставаться скромным и смиренным и, совершая праведные поступки, не пытаться прославиться. Магдалена подумала, что фюрер, организуя Олимпийские игры, возвращает немецкому народу гордость. Подобно Моисею, стоявшему на горе Синай, он с высоты олимпийской трибуны одним широким жестом обрисовал будущие контуры своего Царства
Спортивные состязания ее не интересовали, но, как и у большинства немцев, в ней была сильна nationalistische Faser . Возможно, это объяснялось тем, что объединение Германии состоялось не так уж давно, при жизни дедушек и бабушек нынешнего поколения.
Быстро проговорив молитву (она воспринимала ее как духовное упражнение), Магдалена направилась в ванную. Небольшое помещение наполнилось горячим паром, в нем стало жарко, как в финской сауне. Магдалена любила подолгу стоять под душем, слушая звук льющейся воды и ни о чем не думая. Здесь она расслаблялась и чувствовала
себя защищенной. Когда она решилась закрыть кран, стены напитались влагой, а зеркало запотело. Она машинально вытерлась, накинула халат, высушила голову.