Монео сдержал волнение при воспоминании о том, как он был приобщен к Золотой Тропе.
Моя мать меня приготовила. У Сионы нет матери.
У нее есть Рыбословши. У нее есть ты.
Бывают и несчастные случаи.
Слезы брызнули из глаз Монео.
Лито отвел от него взгляд. Ему подумалось: «Он разрывается между верностью ко мне и любовью к Сионе. Как же это отравляет беспокойство о своем потомстве. Разве он не видит, что все человечество это мое единственное дитя?»
Опять посмотрев на Монео, Лито сказал:
Ты прав, заметив, что несчастные случаи бывают даже в моем мироздании. Разве ты не видишь в этом урока для себя?
Всего лишь на этот раз не мог бы Ты ...
Монео! Монео, ты ведь наверняка не попросишь меня вручить бразды правления слабому управляющему?
Монео отступил на шаг.
Нет, разумеется, нет,
Тогда доверяй силе Сионы.
Монео расправил плечи.
Я сделаю то, что должен сделать.
Сионе нужно пробудиться к осознанию своих обязанностей, обязанностей дщери дома Атридесов.
Да, конечно.
Разве не эта обязанность возлежит и на нас, Монео?
Я этого не отрицаю. Когда Ты познакомишь ее с новым Данканом?
Сперва испытание.
Монео уставился на холодный пол подземелья.
«Он так часто смотрит в пол, подумал Лито. Что он там только может разглядеть? Не бесчисленные ли следы моей тележки? Ах, нет, это он вглядывается в глубины, в то царство сокровищ и тайны, куда он надеется скоро сойти».
Монео опять поднял взгляд на лицо Лито.
Я надеюсь, ей понравится общество Данкана.
Будь уверен в этом. Тлейлаксанцы доставили его мне в неискаженном виде.
Это успокаивает.
Ты, несомненно, заметил, что его генотип весьма привлекателен для женщин.
Да, это я действительно замечал.
Есть что-то в этих глазах, в этом сильном лице и в черных волосах, от чего женская психика положительно тает.
Ты знаешь,
что как раз сейчас он находится с Рыбослов-шами?
Я проинформирован об этом.
Лито улыбнулся. Ну, разумеется, Монео обо всем информирован.
Скоро они приведут его ко мне для первой встречи с Императором.
Я сам прослежу за подготовкой комнаты для этой встречи. Все будет в полной готовности.
Порой мне кажется, что ты хочешь меня ослабить, Монео. Оставь некоторые их этих деталей для меня.
Монео постарался скрыть, как его стиснуло страхом. Он поклонился и попятился прочь.
Да, но есть некоторые обязанности, выполнение которых лежит на мне.
Повернувшись, он заспешил прочь. Только лишь оказавшись в поднимающемся лифте, Монео осознал, что он удалился, не получив на то разрешения.
«Он должен понимать, как же я устал. Он простит».
Ветерок из открытых узких окон донес до нее горелый кремниевый запах взметаемого ветром песка. Низко опустившееся солнце вспыхивало на вкраплениях красных минералов внутренней стены рубиновые зернышки так и сияли. То и дело Найла бросала взгляд через узкие прорези окошек на дюны. Но она ни разу не задержалась, чтобы восхититься открывавшимся перед ней видом.
Ты обладаешь героическим терпением, Найла, сказал ей однажды Лито.
Воспоминание об этих словах согрело теперь душу Найлы.
В верхней палате башни Лито наблюдал, как Найла поднимается по длинной винтовой лестнице, спиралью закручивающейся вокруг шахты икшианского лифта. Он следил за ее продвижением с помощью икшианского устройства, создававшего в воздухе прямо у него перед глазами проекцию ее приближающегося образа в трехмерном изображении и в четверть натуральной величины.
«С какой же точностью она движется», подумал он.
Он знал, что эта точность происходила из страстной и простодушной преданности.
На ней был голубой мундир Рыбословши, без ястреба на груди, и накидка с капюшоном. Едва пройдя сторожевой пост у подножия башни, она сняла свой икшианский сибус-капюшон, который ей предписано было носить при таких личных посещениях. Ее кряжистое, мускулистое тело было точно таким же, как у многих других охранниц Лито, но ее лицо не напоминало ни одного из лиц, какие только он смог вспомнить почти квадратное, с широким ртом. Казалось, будто он растягивается до самых щек, иллюзия эта еще более усиливалась глубокими складками в углах ее рта. Глаза ее были бледно-зеленого цвета, а коротко стриженные волосы как старая слоновая кость. Ее лоб добавлял к этому ощущению квадратности, он был почти плоский и с бледными бровями, которые часто можно было и не заметить, если глядеть прямо в ее властные глаза. Ее прямой, приплюснутый нос почти не выдавался над тонкогубым ртом.
Когда Найла говорила, ее огромные челюсти открывались и закрывались, словно у первобытного зверя. Ее физическая сила, немногим известная за пределами Рыбословш, была легендарной среди ее соратниц. Лито видел однажды, как она одной рукой подняла мужчину весом в сто килограммов. На Ракис он ее перевел, не привлекая к этому делу Монео, хотя мажордом знал, что Лито использует своих Рыбословш в качестве секретных агентов.
Лито отвернулся от проекции поднимающейся тяжелым шагом Найлы и поглядел на пустыню через широкое южное окно, возле которого он находился. Цвета отдаленных скал танцевали в его сознании коричневое, золото, сочный янтарь. Вдалеке тянулась тонкая розовая линия обрыва в точности того же оттенка, что перья цапли. Цапли больше не существовали нигде, кроме как в памяти Лито но ему достаточно было увидеть эту бледную пастельную линию камня, чтобы перед его внутренним взором пропорхнула исчезнувшая птица. Подъем, он знал, должен быть утомительным даже для Найлы. Она остановилась, наконец, отдохнуть в двух шагах выше пометки трех четвертей пути, именно там, где она останавливалась отдохнуть каждый раз. Это тоже была часть ее точности, одна из причин, по которой он вызвал ее сюда от отдаленного гарнизона на Сепреке.