Смотрю на Эвелину Львовну, не скрывая скепсиса.
Увы, мягко улыбается она. Для каждого человека счастье измеряется по-разному.
Не спорю. Да женщина этого и не ждёт. Продолжает.
Они неплохие ребята, но привыкшие к тому, что им все подчиняются. Богдан старший в семье, на него возложены большие надежды, как на наследника. Это сильно давит на него.
Бедняжка, не могу удержаться от сарказма.
При живой семье, деньгах, ну прям исстрадался весь, соколик!
На самом деле, так оно и есть. Впрочем, ты права, нет смысла тебе рассказывать о твоих одноклассниках. Со временем ты и сама узнаешь их лучше, сможешь сделать собственные выводы о них. А сейчас
На этом моменте я напрягаюсь. Эвелина Львовна отвлекается от цветов и разворачивается ко мне лицом, задерживая чуть дольше внимания на потрескавшихся губах. Масло на них уже немного подсохло и теперь наверняка можно разглядеть все неровности, но я делаю вид, что всё так и должно быть. Да и вопрос хорошо отвлекает, ведь он совсем не тот, который я рассчитываю услышать.
Как ты себя чувствуешь?
В смысле? теряюсь в начале. Нормально, вот уже в третий раз пожимаю плечами. Как обычно.
Ты без очков.
Умывалась перед выходом, после забыла надеть, вру, старательно отгоняя вновь накатившие образы о произошедшем в тренажёрном зале. Ничего. Лиц не вижу, но до комнаты доберусь, усмехаюсь.
Хорошо, кивает женщина согласно. А как твои раны? бросает быстрый взгляд на мой живот.
Едва сдерживаю желание, чтобы не накрыть его ладонью.
Заживают. Уже почти не болят. Лишь слегка ноют, если я поднимаю тяжести, но тоже почти незаметно, говорю, как есть.
Хотя и не понимаю, с чего бы психологу волноваться о моём физическом состоянии. Он же вроде как за душевное отвечает.
Хорошо, улыбается Эвелина Львовна. Что ж, можешь идти. Жду тебя завтра в это же время.
Кивнув, я ещё раз недоверчиво окидываю её взглядом и иду на выход.
Всё же интересно, что она думает обо мне. Почему не расспрашивает о моих близких. О том, как я справляюсь с их отсутствием. В общем, очень странный психолог. Но я не в накладе. Так даже лучше. Никаких душевных копаний.
С этим, если уж на то пошло, я и сама справляюсь отлично. Так что я выкидываю наш разговор из головы и спешу вернуться к себе.
Тишина коридоров административного корпуса радует. Хотя ещё недавно я обожала быть в центре внимания. Ещё недавно округу бы наполнял громкий и весёлый смех. Не только мой, но и моих друзей. Теперь же вокруг тишина. Её разбавляет череда моих неспешных шагов. За окном в свете ночных фонарей медленно кружат крупные хлопья снега, и я невольно притормаживаю, чтобы полюбоваться на них.
Ладно, кое-что в этом месте мне нравится. Зимняя красота. В моём родном городе сплошь асфальт и унылые серые здания, здесь же вокруг сплошной лес и просто огромные сугробы снега. Ощущение, будто ты находишься в самой настоящей сказке. Или внутри ожившей открытки.
Школьное здание напоминает лестницу в форме Г. Во дворе находится огромное спортивное поле с беговой дорожкой. Первой ступенью и на первом этаже располагается спортзал, бассейн, медицинский кабинет, столовая и кабинеты администрации, возле одного из которых нахожусь сейчас я. Вторая ступень и второй этаж отведены под учебные классы. Третья, четвёртая и пятая ступени отданы под жилые помещения для учеников и учителей. Мне предстоит подняться на пятый, под самую крышу.
Без очков и из-за густого снегопада мне сейчас сооружение совсем не видно, но я хорошенько рассмотрела его по приезду сюда, пока мне проводили экскурсию по округе. Но что тогда, что сейчас, единственное, о чём я мечтаю, поскорее свалить отсюда. Вот только пока если я куда и сваливаю, то к себе. Отталкиваюсь от подоконника, к которому прислонилась чуть ранее, и иду в направлении лифта. Правда дойти не успеваю. На повороте, ведущем к нему, кто-то хватает меня сзади и, зажав рот рукой, затаскивает в двери столовой. Те закрываются, оставляя меня с моим похитителем наедине в полнейшей темноте.
Сердце совершает ещё три удара, прежде чем замирает. Меня буквально парализует страхом. Темнота разбавляется рычанием из прошлого, и сознание кроет знакомой паникой. Ладонь на моём лице душит. Перед глазами плывёт. В сознании вспышками ярких кадров мелькает другая ночь, росчерки когтей и капли крови на лице. Ноги подгибаются. Я почти обмякаю в чужих руках. В то время как рычание в моей голове становится громче и ближе. Раны на животе печёт, будто по ним снова ведут чем-то острым, грубо вспарывая кожу. Больно. До вскрика и слёз.
Ти-хо, обжигает висок тихий шёпот.
И он как самый верный катализатор к сопротивлению. Голос не возвращается, но паралич отступает, чем я и пользуюсь, принимаясь извиваться в чужих руках в стремлении избавиться от них. Чужая хватка становится сильнее. Вот только и моё отчаянное сопротивление тоже не слабеет. Я изо всех сил стараюсь вырваться. Живот пронзает болью уже не только в моих мыслях, но и в действительности, но я не обращаю на это никакого внимания. Я должна спастись и спасусь, остальное не важно.
Чтоб тебя! слышится подкреплённое ругательством, когда моя нога попадает по чужой. Ведьма, мать твою, да успокойся ты!