Кед с левой ноги Томо слетел, обнажив ярко-желтый носок. Обувка от «Конверс» из голубой ткани мучительно напоминала найденную на тропе одинокую кроссовку.
Говорят, когда оказываешься на пороге смерти, перед глазами проносится вся жизнь. Может, так оно и есть, во всяком случае, в этот момент я испытал нечто подобное, только видел не свою жизнь, а жизнь Томо. Я вспомнил наше первое знакомство, когда мы с Дереком встретили его возле железнодорожной станции с банкой пива в руках, и он поприветствовал нас идиотским «Хай, чуваки!». Потом выяснилось, что он набрался этого от своего знакомца из Австралии. Я вспомнил вечеринку в честь его двадцать второго дня рождения. Он почему-то решил провести ее в мутном барчике, где тусовались лишь потные танцующие нигерийцы и школьницы в объятьях потных танцующих нигерийцев. Томо со своими друзьями-японцами чувствовали себя там как рыбы в воде, а вот мы вдвоем с Дереком явно были не в своей тарелке и чуть не огребли просто за то, что мы белые. Я вспомнил про якиторию в Симо-Китадзаве, куда он меня водил. Там я, к величайшему удовольствию Томо, сам того не зная, налегал на свиные печень, сердце,
язык и матку.
За те несколько секунд, которые, казалось, тянулись целую вечность, я успел вспомнить о десятках встреч с Томо и о том дне, который провел с ним и его младшей сестрой. Меня поразило, насколько терпеливо и нежно он помогает девушке с аутизмом. Это напомнило мне о его будущем, вернее, об отсутствии будущего. Он уже никогда не начнет работу в больнице, не станет практикующим психиатром, никогда никому не поможет. Никогда не женится и не заведет детей. Никогда не побывает за границей. Никогда не будет нянчить внуков. Никогда, никогда, никогда Он ничего этого уже не сделает и не сделает многого другого. Он мертв. Все. Финиш. Занавес.
Я коснулся его плеча. Тело медленно повернулось вокруг своей оси, будто коровий бок на крюке в мясной магазине. Глаза были открыты и пусты. Как и у Бена, кожа на лице побледнела и покрылась красными точками капилляров. К моему ужасу, из приоткрытого рта вылез жук и деловито стал карабкаться вверх.
Это, наверное, сон, говорил я себе. Я сплю. Это не может быть реальностью. Это сон.
Я понял, что Мел стоит у меня за спиной. Она не кричала, не плакала, не шевелилась, никак не реагировала. Я подумал, что если она закричит, я закричу вместе с ней. Но Мел молчала. Наверное, у нее шок. Наверное, у меня тоже шок. Наконец с нее слетело оцепенение, и она крепко обняла меня, уткнувшись лицом в плечо.
Боже правый, как же невыносима порой жизнь!
Когда подбежали Джон Скотт и Нина, я все еще обнимал Мел. Джон, не останавливаясь, подошел к телу и перерезал натянутый шарф острым камнем, который принес с собой. Я удивился его подготовленности: откуда он знал, что Томо повесился на дереве? Шарф поддался с треском, и Томо мешком упал на землю. Это, пожалуй, было самое ужасающее зрелище: видеть, как твой друг бесформенной кучей валится оземь. Это напоминало о том, что он перестал быть человеком, теперь он просто тело, кусок сырого мяса, все равно что поросячьи тушки в мясном отделе супермаркета.
Я отпустил Мел и присел рядом с Томо. Я бережно перевернул его на спину и пальцами сомкнул ему веки. Раньше я видел такое лишь в фильмах, и ощущение было не из тех, что хотелось повторить. В следующую секунду меня охватила безумная ярость. Я хотел понять, кто сделал это с Томо, и заставить его поплатиться за это.
Я встал, сжимая кулаки. Мел прикоснулась к моему плечу, но я лишь отмахнулся.
Кто это сделал? вскричал я. Кто это, черт возьми, сделал?!
Никто не ответил, и я понял, что выгляжу нелепо.
Я глубоко вдохнул, отступил на шаг и спокойно произнес, чуть подняв руки:
Томо не мог себя убить.
Бен тоже, тихо ответила Нина.
Я взглянул на нее. Она уверенно глядела мне в глаза. Я хотел было напомнить, что Бен был под действием наркотиков, и в этом разница Но потом осознал, насколько глупо это прозвучит. Два самоубийства за сутки. Конечно, они связаны. Их смерти неотделимы, как плоть и кости.
Хорошо, ответил я.
Нина стояла, прикусив подрагивающую нижнюю губу. Я почувствовал, насколько неуместно прозвучал мой ответ и как он мог задеть Нину. В последний день она была словно сама по себе. Никто не верил в то, в чем она была твердо убеждена Бен не совершал самоубийства. В один момент это стало очевидным, как и то, что Томо кто-то убил.
Какими же придурками мы были по отношению к ней!
И кто же это мог быть? спросил Джон Скотт. Кто это мог сделать? Мы же тут в одиночестве.
Мы не можем быть так в этом уверены, ответил я.
Ты кого-нибудь видел?
Кто-то убил Бена, кто-то убил Томо. Значит, тут кто-то есть.
Нина не сводила с меня глаз. Я знал, о чем она думает.
Нина, нет.
Почему, Итан? Почему ты не
Да потому что нет никаких, черт возьми, привидений!
Как можно заставить кого-то повеситься? Мы бы услышали крики, шум.
Проверь, тихо подсказала Мел.
Что?
Нина права. Невозможно было повесить Томо без шума и драки. Проверь следы.