Его пушистый хвост дернулся
Какое-то время мы смотрели друг на друга. Я испытывал непреодолимое желание подойти к нему ближе, прикоснуться рукой, но удерживал себя, зная, что он убежит, как только я шагну вперед. Я лишь поднял руки, показывая ему, что не вооружен. Олень беспокойно втянул воздух.
Эй, все хорошо. Я не причиню тебе вреда.
Клок тумана проплыл между нами, серый и густой. Когда он развеялся, я увидел, что олень исчез. Я с изумлением обвел взглядом кривые деревца, не в силах поверить, что олень мог уйти настолько тихо. Тихо, как призрак, возникло где-то на краю сознания.
Неужели я и вправду его видел?
Несколько минут я не уходил, переживая этот удивительный опыт. Подобных встреч в моей жизни еще не было. За те мгновения, что мы глядели друг на друга, я ощутил в себе безмерное спокойствие, удивительное ощущение полной свободы, позволяющее мне делать все что угодно в мире, где не существует тревог, обязательств, необходимости принимать решения, нет будущего и нет прошлого.
Я погрузился в поток бытия, живой и свободный.
В лагере все еще спали, так что я сел возле потухшего костра и попытался сконцентрироваться на вчерашних криках. Лучшего способа отвлечься от голода и жажды у меня не было. Теперь, когда ночная тьма оставила нас, услышанное казалось уже загадочным, а не пугающим, головоломкой, которую предстояло решить, а не кошмаром, которого следовало бояться.
Был ли прав Джон Скотт? Кричала ли это женщина, которой не удалось покончить с собой? Я начал размышлять над тем, как должны поступать люди, которым не хватило духу накинуть себе петлю на шею? Наверное, им стоило купить три пачки транквилизатора и запить крепким алкоголем. Но это не объясняет ночных криков. А что, если эта неизвестная женщина, не имея возможности купить седативы, попробовала что-нибудь другое, например, выпила бутылку чистящего средства для труб или проглотила порцию крысиного яда? Если употребленной порции не хватило, чтобы мгновенно убить ее, она могла пережить несколько долгих, мучительных минут агонии, пока ее внутренние органы превращались в желе. Я почти увидел, как она держится за ствол дерева, кровь идет изо рта и носа, спазмы скручивают все тело, а на шее и лбу набухают вены, когда она издает эти жуткие крики.
Пока все спали, я придумал еще десяток вариантов. К примеру, женщина порезала себе вены и, ослабев, поняла, что сидит на колонии красных муравьев, тех же, что искусали меня, только у нее уже не хватает сил, чтобы стряхнуть их с себя.
Постепенно клочья тумана рассеялись, и воздух стал прозрачным, обнажив зеленую массу безжизненного леса. Мои мечты не сбылись: небо так и осталось затянутым серыми рваными облаками, не пропускающими солнечный свет. Это означало, что эксперимент с рытьем ямы откладывался. Хотя я не был уверен, что смог бы ее вырыть, даже если бы солнце светило во всю мощь. По этой же причине я не вспоминал про идею собрать росу на обмотанные вокруг икр тряпки или собрать мочу в бутылку.
Я замерз, испытывал голод и жажду, был абсолютно вымотан. У меня больше не было сил на то, чтобы преодолевать новые трудности. Все, чего я хотел, чтобы этот затянувшийся кошмар побыстрее закончился. Скоро прибудет полиция. Они должны быть здесь уже через несколько часов. Самое позднее в полдень. Меня уже не беспокоила перспектива допросов и газетных статей. Оставалось единственное желание оказаться в теплом помещении, с горячей пищей и чашкой кофе.
А если по какой-то неведомой причине полиция не появится, мы покинем лес самостоятельно. Пусть мне придется тащить Нила на спине весь вечер. Так или иначе, больше мы в Аокигахаре не останемся.
Первым проснулся Джон Скотт. Он потянулся, открыл глаза, но, как и я до этого, не вставал. Он заметил,
что я за ним наблюдаю, и снова закрыл глаза.
Ты меня не разбудил.
Он пробормотал что-то в ответ.
Почему ты не поднял меня на дежурство?
Заснул, буркнул он.
Видимо, Мел услышала нашу беседу, потому что из палатки донесся шум, и вскоре она выглянула наружу. Ее светлые волосы перепутались, большая часть макияжа уже стерлась с лица, и она выглядела моложе и беззащитнее. Мел посмотрела на остатки костра и нахмурилась, будто ожидала увидеть на огне закипающий чайник.
Она бросила взгляд на меня, на Джона Скотта, снова на меня.
Который час?
Полседьмого.
Когда придет полиция?
Наверное, через несколько часов.
Мел поежилась, обхватила себя руками, повернулась к палатке, будто раздумывая, не вернуться ли.
Пойдем со мной, предложил я, поднимаясь на ноги. Соберем дров для костра. Заодно согреемся.
Следующие полчаса мы прочесывали окрестности в поисках валежника и хвороста. Затем разожгли костер. Я стоял так близко к огню, что языки пламени, казалось, лизали мои голые ноги. Но я не двигался. Тепло поднимало боевой дух, я на какое-то время забыл о Бене и о том, в каком состоянии Нил.
Нина высунула голову из палатки и осмотрелась. Она напоминала сейчас суслика, который, стоя у входа в нору, проверяет, нет ли поблизости ястреба. Мы встретились взглядом, но Нина быстро отвернулась. Я не знал, в каком она сейчас состоянии: она могла стыдиться вчерашнего приступа паники и попытки бегства или же злиться на меня за то, что я ее удерживал силой.