должен бояться ставить над собой эксперименты, не должен утаивать себя в профанном мире от тех высших сил, которым он служит par excellence.
В России, еще задолго до модернизма, улучшить состояние человечества, пожертвовав какой-то его частью, предложил Достоевский. В «Преступлении и наказании» (1866) студент говорит офицеру, что было бы неплохо без особых душевных терзаний убить никому ненужную старуху во благо многих нуждающихся: «убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощью посвятить потом себя на служение всему человечеству» Офицер возражает ее жизнь определена природой; студент отвечает: «природу поправляют и направляют, без этого бы пришлось потонуть в предрассудках» . Раскольников убивает Алену Ивановну, но проект сделать «тысячи добрых дел», о котором говорил студент, провалился. Жертву приносят не людям, а богам Родион Раскольников это не учел; в жертву нельзя приносить то, что никому не нужно в данном случае старую процентщицу, жертвуют лучшим. В этом установленном некогда правиле есть свой смысл: только лучшее способно извлечь из смерти ее инобытие, порождающую силу, которая ведет человека к высшей реальности.
Будто перехватывая эту тему у Достоевского, с брошюрой «Право на смерть» (1895) выступил австрийский психолог Адольф Иост, на написание которой его, видимо, вдохновил отец, сведший в старости счеты с жизнью. Испытав влияние своего соотечественника, писателя-спиритуалиста и шо-пенгауэрианца Лазаря барона фон Хелленбаха (18271887), а также с явными отсылками к Юму, Иост определял ценность индивидуальной жизни в зависимости от ее отношения к радости и страданию. Он писал:
Ценность человеческой жизни не может быть просто нулевой, она становится отрицательной, когда боль так сильна, как это обычно бывает при неизлечимой болезни. Сама смерть представляет, так сказать, нулевую ценность и, следовательно, все же лучше, чем такая отрицательная ценность жизни .
Но если Иост своей брошюрой рефлексировал о насильственной смерти от собственных рук или нет по причине самоубийства своего отца, который и ему советовал так поступить в тех же обстоятельствах, то Хелленбах размышляет глобально. Что должно делать общество, памятуя о прогнозе Мальтуса относительно грядущего перенаселения планеты? Вывод, к которому он приходит в своем трехтомном труде «Предубеждения человечества» (1879), всего через каких-нибудь полвека станет «гуманистическим» трюизмом:
если государство из самых гуманных соображений по отношению к человечеству и к ребенку не позволит каждому новорожденному, пребывающему в бессознательном состоянии, прийти в себя в общем родильном доме с применением цианида, хлороформа, холода или любого другого вида газа, то такое действие (Vorgang) будет отличаться от иных мальтузианских препон (Hemmnissen) не чем иным, как своей человечностью как и когда плод перестает быть материальным, окончательно еще не установлено вопрос здесь только в том, следует ли брать процесс истребления в свои руки гуманно и разумно или оставить его борьбе за существование жестоким и пагубным образом .