фонарь Тоска!
Пусть посидит! угрюмо, не оборачиваясь, сказал Листок. Никуда, конечно, от нас не убежит, но прежде потрясти надобно этого татарина Рашида Да и сапожника Алексей Алексеевич, займешься ими сейчас! А после подготовишь донесение в контрразведывательное отделение. Изложишь все, как есть. И не забудь достать послужные списки
Может сказать? неуверенно произнес в ответ Росляков.
Жандарм повернулся.
Что сказать?
Ну, про брата армянина Умер ведь.
Листок помолчал.
А что ты скажешь? Перебежал, поймали, отравили? Шум поднимать по городу?
И то верно, Алексей Николаевич, поддержал Оржанский. Еще неизвестно, кем этот армянин окажется!
Ротмистр поморщился:
Все! Задачи ясны действуйте. В двадцать часов все здесь доложите! И "Петрович" чтоб был
Отчего же в двадцать? вдруг возбудился Оржанский. Нельзя, что ли, раньше?
Ты это брось! зыркнул на сотника ротмистр. Мне твои утехи до Война идет, а ты шашни разводишь. Всю округу уже окучил! Смотри, вляпаешься выручать не стану и руки не подам Не забывай, кто ты есть!
На этот раз не шашни любовь! обиженно пробурчал сотник.
Росляков хихикнул:
Прекрасная барышня, Алексей Николаевич, из госпиталя хирургического
Все! рыкнул Листок. Пошли оба вон!
6. 25 ноября 1914 г. Поручик Зайков
Встреча была короткой, поскольку не было принято встречаться с филером на дому, да еще в дневное время, но до смены капитана оставалось немного, и надо было торопиться.
Потом сотник вышел на главную улицу, называемую местными "Торговой", остановил первого попавшегося извозчика, и, пообещав рубль за проезд туда и обратно, помчал в сторону дамбы на Сарыкамыш-чае, соединяющую город с вокзалом.
Извозчик оказался армянином, на что Оржанский с мрачным сарказмом заметил про себя: "Везет же сегодня на чумазых!" Но на этом мысли об армянах оборвались. Их место заняли думы об идиотском распоряжении Листка собраться в восемь вечера в "конторе" в семь у него была назначена встреча с сестрицей из госпиталя Елисаветпольского полка Натальей Ивановной Берт.
Познакомился сотник с ней месяц назад по пустяшной причине распорол руку гвоздем, торчащим в. заборе, она и перевязала. А коснувшись нежными пальчиками его широкой ладони, приворожила так, что вмиг потерял казак голову! Как закроет теперь глаза, так и видит ее милое личико с ярко-синими глазами и густыми ресницами, да стройное хрупкое тело, сравни тонкому стебельку степного цветка с дурманящим ароматом молодой женщины
И не так уж часто встречались они после того, ничего толком не знал сотник о ней, но с каждой встречей становилась она все ближе и милее его сердцу. Одно только смущало сотника: что-то изменилось в ней с некоторых пор! Все реже раздавался при нем звонкий девичий смех, все больше казалась она задумчивой и даже опечаленной, и все чаще отказывалась от встреч Уж не перешел ли дорогу другой казак? Это мучило его, смущало, но и влекло еще больше! А тут такие обидные слова ротмистра "окучил", "утехи"
"Эх, Алексей Николаевич, ничего ты не понимаешь! с горечью подумал Оржанский. Люблю я ее, а ты вот так, нехорошо В двадцать часов А она, родненькая, будет ждать!"
И вдруг Оржанского осенило: что, если прежде заехать, повидать, предупредить?
И, уже не задумываясь, он ткнул армянина в спину:
Погоди-ка с вокзалом, любезный! Прежде в госпиталь сто пятьдесят шестого полка! Знаешь, куда? На горе, рядом со штабом.
Армянин закивал:
Знаю, знаю, господин офицер
Тогда поворачивай! Полтинник еще накину!
И возница, натянув вожжи, притормозил лошадку и медленно развернул в близлежащий проулок.
Солдат лет тридцати пяти ополченец подошел.
Здесь я, господин сотник!
Слух сотника резануло совсем невоенное "здесь я". Однако ему было не до того.
Отсюда,
что ль? Оржанский махнул головой в сторону госпиталя.
Отсюда, Ваше Благородие. Санитар.
Наталью Ивановну, сестрицу милосердия, знаешь такую?
Наталью Ивановну? Ясное дело, знаю. Отчего же не знать!
Позови ее! Мне сейчас недосуг расхаживать по госпиталю, тороплюсь; так ты ее сюда позови, к воротам Скажи, сотник Оржанский дожидается!
Сейчас гляну, Ваше Благородие
Да поскорее, солдат!
Мигом и сделаю бросил рядовой, вразвалку отходя от повозки.
Санитар ушел, но его "миг" обернулся нестерпимо долгим для Оржанского ожиданием. Было уже около четырех часов вечера, заметно темнело, как назло напустился мороз, а он все ждал, нервно прохаживаясь вдоль ворот и все более беспокоясь, что вынужден будет ехать, так и не дождавшись своей Натальи. Он уже подумывал, не надул ли его самым наглым образом санитар! Да и санитар ли он вообще ни халата, ни белой повязки с крестом
От этой мысли у сотника закипела кровь. "Зарублю, суку!" пронеслось в мозгу, и левая рука крепче сжала эфес шашки; но тут же ослабла за оградой запрыгала папаха с крестиком.
Передал? прорычал Оржанский, едва санитар показался в воротах.
Тот ответил, лишь подойдя ближе:
Никак нет, Ваше Благородие. Все обошел нигде нет. Говорят, вышла, а куда и зачем никто не знает!
Дурень! Да разве такое может быть, в военном-то госпитале? напустился на него сотник. Небось, отлежался где, да и только!