Тихонов открыл тоненькую папку с надписью «Панкова З. Ф.». Так, Зинаида Федоровна, тридцати одного года, автобиография: школа, театральная студия, эстрада, театр. Присвоена вторая категория. Вот и все. Взысканий нет. Благодарность «За творческие успехи» ко дню Восьмого марта. Отпуск, еще отпуск, трудовая книжка. Все. Ближайшая подруга Буковой. Задушевная. Ставицкий говорил, что Панкова принимала очень близко к сердцу его разрыв с женой. В автобиографии, конечно, об этом ничего нет. И не может быть. Почерк какой корявый. Двоечницей, наверное, в школе была. Не то «к», не то «н» не разберешь, одинаково пишет. Постой, постой. Эти буквы кто-то еще пишет так же. «Н» похоже на «к», и «к» похоже на «н».
Тихонов отложил папочку, полистал «для дела» еще несколько. Потом спросил:
Скажите, пожалуйста, в какое время приходит в театр Панкова?
Видите ли, Панковой сейчас нет в Москве. В Ленинграде у нее старушка мать. Недавно она серьезно заболела, и Панковой предоставили отпуск за свой счет. Завтра она должна выйти на работу.
А когда она уехала?
В понедельник вечером или во вторник утром. Я точно не знаю. Зине неожиданно сообщили о болезни матери, и она договорилась об отпуске с режиссером Колосковым по телефону.
Ясно. Автобиографию Панковой и ее заявление я, с вашего разрешения, возьму
Тут, видимо, какое-то недоразумение. Колосков, коротко стриженный молодой человек, нервничал. Зины с понедельника нет в Москве, она уехала к больной матери.
Стас быстро просчитал в обратном порядке: четверг раз, среда два, вторник три. Аксенова погибла в понедельник. Спросил:
А как это произошло?
Часов в десять вечера она позвонила мне домой, была очень взволнована. Сказала, что с матерью плохо и она немедленно выезжает в Ленинград. Зина просила оформить ей отпуск до пятницы.
Значит
завтра она обязательно должна быть к двенадцати часам, у нас крайне ответственная репетиция.
Прямо из театра Тихонов поехал к Панковой домой, в Кривоколенный переулок. Дверь открыл представительный
мужчина в сапогах и галифе.
Зинаида Федоровна? Она в отъезде, сказал он задумчиво. Да вы заходите. Знакомый ей будете?
В общем-то, знакомый. А она давно уехала? спросил Тихонов.
Порядочно. Дня три-четыре, значит.
Три-четыре?
Да я вам точно скажу. В воскресенье, значит, я ей сказал, чтобы она жировку за свет и газ рассчитала ее очередь. Она говорит: «Ладно, Павел Кузьмич, к вечеру сделаю». Смотрю, вечером ее нет. Известное дело артисты! А в понедельник сидим, телевизор смотрим, слышу дверь у нее хлопнула. Я сразу к ней в комнату, а она сидит на диване, чемодан пакует. Я, значит, ей: «Ты что, Зин, уезжаешь? А жировка?» Она говорит: закрутилась, мол, с делами, забыла, говорит, жировку вывесить. И дает ее мне. А сама уехала, на гастроли, что ли, в субботу обещала вернуться.
Что же она, прямо так в полночь и укатила? вежливо удивился Тихонов.
Да нет, часов одиннадцать было, аккурат телевизор кончился, как я к себе зашел.
Ну, спасибо, папаша, сказал Стас, глядя через его плечо на листок с расчетом за свет и газ, пришпиленный к кухонной двери. Теперь окончательно ясно, откуда эти корявые, совпадающие «н» и «к». Водички нельзя попить?
Это пожалуйста, воды у нас вдоволь, вон из крана третий день течет, а слесарям плевать Сосед, бормоча, пошел на кухню. Стас протянул руку, отцепил от двери счет, опустил его в карман. «Состава преступления нет, подумал он. За малозначительностью кражи и отсутствием вредных последствий».
Пить совершенно не хотелось, но Тихонов цедил воду, невкусную, с запахом железа, леденящую зубы.
Тихонов уселся за стол, с удовольствием вытянул длинные ноги, снял телефонную трубку, набрал номер, подождал.
Алло? Савельев? Ты чего не звонишь? Я? Давно пришел. Минут десять. Ну, ладно, ладно. Ты Демидову фото Ставицкого показывал? Не опознает? Значит, правильно. А чего мне не веселиться? У меня, мой друг, свои тайные радости. Теперь, старик, вся надежда на пассажира. Значит, в шесть ты, как из пушки, готов и ждешь моего звонка.
Потом достал из сейфа расчерченный на квадраты лист и стал аккуратно, с явным удовольствием густо заштриховывать клетку, в которой было написано «К. М. Ставицкий». Закончив, долго рассматривал лист, любуясь своей работой. Сложил его, спрятал в сейф, щелкнул замком, надолго задумался
В Ленинградский уголовный розыскТЕЛЕФОНОГРАММА
18 февраля 196* г. 14 час. 25 мин. Исх. 171 ф
По указавшему адресу прошу срочно проверить факт болезни гр-ки Панковой Екатерины Сергеевны и пребывания у нее дочери Панковой Зинаиды Федоровны. О результатах сообщите немедленно по телефону 9984.
Передал Тихонов Принял Петровцев
Нечем мне вас порадовать, Станислав Павлович. Очень уж трудную задачу вы мне задали.
Простые я сам решаю, усмехнулся Стас.
Видите ли, Станислав Павлович, в подобных случаях ткань очень плохой следовоспринимающий объект. Лишь в самых редких случаях она фиксирует форму орудия, которое на нее воздействовало. Поэтому уже сейчас ясно, что по поводу повреждений на пальто и платье потерпевшей мы вам никакого заключения не дадим. Трифонова сняла очки и задумалась. Потом вздохнула и продолжала: Что касается кофты, то тут особый разговор. Вы, конечно, знаете, что такое негативный след?