Между прочим, добавил я, вынимая ее из рамы, мы ничем не рискуем.
Вы большой знаток искусства?
Я? Нисколько. Но я кое-что знаю о рамах и прочих вещах. То есть свою часть работы.
Хорошо Она опять взглянула на картину. Если ничего не имеете против, раму я сниму сама.
Вперед, я передал ей двухстороннюю отвертку для кремневых пистолетов, которую таскал с собой на случай, если придется поковыряться в каком-нибудь старье. Не знал, что Сезанна причисляют к старым мастерам.
Так и есть. Не я нашла картину. Это Анри Бернар. Он имеет дело с импрессионистами и модернистами. Но он уехал в Амстердам. Она перестала вытаскивать гвозди и снова повернула картину, чтоб взглянуть на нее. И все же я не думаю, что увидев ее, таможенники поверят, что написали ее вы.
Почему? Таможенники не эксперты и не должны ими быть. Контрабанда шедевров вещь очень редкая. Насколько я знаю, я единственный профессионал. Кроме того, картина не производит большого впечатления, по крайней мере не на миллион долларов.
Вы сказали, что ничего не понимаете в живописи.
Я пытаюсь представить вам взгляд обывателя, взгляд работников таможни. Для них настоящее искусство это огромные обнаженные толстухи, рассиживающие на лужайках, не обращая внимания на колючки под известными местами.
Она возобновила единоборство с гвоздями и сказала, может быть с легкой горечью:
Похоже, вы поладите с нашим нанимателем. В принципе это и ее точка зрения; только ей нравится, когда галионы палят друг в друга всем бортом. Это в одном углу, а в другом «Императорская гвардия при Ватерлоо».
Она последовательный приверженец голых титек и пушек, да? Это обстоятельство сверкнуло для меня заманчивыми гранями скрытых возможностей. Отлично, я знаю парня, весьма талантливого по этой части. Полагаю, с техникой создания вековой патины он тоже справится. Все что от нас понадобится это поклясться, что это Тициан или Гойя или кто-то в этом роде и мы все умрем богатенькими.
Она глядела на меня, словно я превратился в Безумного Монстра Монталембера.
Вы это серьезно?
Я пожал плечами.
Просто болтаю. Но я действительно знаю такого парня. Когда, между прочим, мне представится возможность встретиться с нашей хозяйкой?
О да, прошу прощения. Карлос просил сообщить вам, что нас просят быть в три на паперти Святого Сюльписа Вы знаете, где это? За нами подъедут в черном автомобиле.
Она очень осторожно вынула холст из рамы и разогнулась.
Все это слегка напоминает плохой шпионский фильм.
Она взглянула на меня и почти произнесла: «И вам это нравится?», но у нее, быть может, не хватило смелости, или не позволили хорошие манеры. Так что она только кивнула и поспешила удалиться.
У меня было время. До собора Святого Сюльписа всего десять минут ходьбы. Так что я распаковал сумку и достал беспошлинную «Тейчерс», накоротке с ней пообщался, разложил часть одежды и причиндалов, потом приступил к поиску и изъятию из постели гнутых гвоздей.
Это деяние оставило меня один на один со злополучной большой и причудливой рамой. Она была не слишком дорогой, однако слишком приметной, чтобы просто оставить ее на виду в гостиничном номере и при этом не вызвать подозрения. В конце концов я разломал и разбил ее на куски и упаковал в ту самую коричневую бумагу. Затем уселся воевать с занозами в пальцах, пока не пришло время выбираться на ветер и холод. Я полагал, что мисс Уитли не заблудится и сама доберется до места. По крайней мере, я предпочел такой ход событий.
4
Мисс Уитли опоздала, но машина еще не появлялась.
Я сообщил ей:
Холодно.
Да.
К костюму она добавила длинное и это бросалось в глаза бесформенное черное пальто, из-под которого торчал черный мех воротника костюма.
Я пробурчал:
Прикинемся, что мы лавка детских игрушек и продаем чудесных оловянных солдатиков.
Не понимаю
Когда температура моего тела опустилась еще на несколько градусов, я продолжил:
Это здорово напоминает кино, верно? Две одинокие фигуры на впечатляющем спуске. Подкатывает длинный черный лимузин. Заднее окно медленно опускается. Эдвард Дж. Робинсон резко высовывает дуло автомата. Та-та-та. Две фигуры драматически катятся по ступенькам. Автомобиль с ревом исчезает. Священники выбегают из церкви, в ужасе вздымая руки к небу, и спешат вниз отпустить грехи умирающим. Слишком поздно. Один обращается к другому: «Все, что мы можем сделать это сообщить капитану
Бранингену в полицейский участок.»
С ирландским акцентом?
Ну конечно.
Она кивнула.
Если вы не заметили, то ставлю вас в известность, что машина здесь уже не меньше полминуты.
Так оно и было: огромный «мерседес 600». Мы спустились по ступенькам и сели в него.
Я обратился к Карлосу:
Вы забыли автомат.
Он непонимающе взглянул на меня.
Я забыл что?
Да ничего, забудьте.
В длинной машине была куча свободного места, даже вместе со мной, размещенным как обычно не по первому классу на откидном сидении сразу за стеклом, отделяющим салон от шофера. Трое других вольготно устроились сзади. Мы скользили по улице плавно, словно сани бобслея. Я энергично изучал образ нашего работодателя, пытаясь запечатлеть его в памяти на весь следующий месяц.