Я приезжаю к своему удивлению первой и выбираю столик у окна, в дальнем углу, где свет падает мягко, не выхватывая из теней мое лицо, не демонстрируя всему залу следы бессонных ночей и слез, которые я не позволяю себе пролить.
Ульяна приходит чуть позже оговоренного времени, в своем неизменном стиле, с легким макияжем, но ее глаза уже полны вопросов и той тревожной готовности помочь, которая делает ее моей подругой уже пятнадцать лет. Она садится напротив слишком резко и быстро, будто предчувствуя беду.
- Ты выглядишь так, будто собралась кого-то убить, - говорит она, отодвигая меню в сторону безо всякого интереса к нему. Ее взгляд скользит по моему лицу, отмечая каждую морщинку от напряжения, каждый признак того, что я почти сломлена несмотря на то, что держусь.
- Пока только морально, - отвечаю с усмешкой, но кажется шутка не удается. Голос срывается на хрип, выдавая ту боль, которую я так стараюсь скрыть. В горле першит, будто я наглоталась битого стекла.
Она хмурится, кладет руку на мою. Ее пальцы теплые в отличие от моих, и это тепло, такое простое и человеческое, чуть не заставляет меня разрыдаться прямо здесь, среди ароматов кофе и смешанных голосов посетителей.
- Что случилось? - два простых слова, но в них столько готовности разделить мою боль, что сердце сжимается.
Я делаю глоток воды, чувствуя, как лед касается губ, холодный, безжизненный, как мой брак теперь. Стакан дрожит в руке, и я быстро ставлю его на стол, чтобы не выронить. Эмоции накатили резкой волной с головой, словно за все дни разом решили меня осчастливить.
- Марк изменяет. Четыре года. У них ребенок, - каждое слово дается с трудом, будто я вытаскиваю из себя занозы одну за другой.
Четыре года лжи.
Четыре года, когда я верила во все его "командировки" и "задержки на работе". Четыре года, пока он строил другую семью, параллельно нашей.
Ульяна не ахает, не закатывает глаза. Она замирает, будто проверяет, не ошиблась ли в услышанном, не ослышалась ли. Ее пальцы слегка сжимают мои, и только по этому движению я понимаю, она осознает весь ужас ситуации.
Потом медленно выдыхает.
- Ты уверена?
- Я видела их семейный портрет. Его при мне доставили. В золотой раме, - пальцы свободной руки сжимают салфетку так, что бумага рвется с тихим, но отчетливым звуком.
В ушах снова стоит тот смех, с которым Ира любовалась "подарком", тем самым портретом, где они все трое выглядят такой идеальной семьей.
Она откидывается на спинку стула, ее взгляд становится острым, анализирующим, я вижу, как в ее голове уже строятся варианты поддержки, но прежде чем меня поддержать, она задает важный вопрос.
- Что будешь делать?
- Уже наняла детектива. Нужны доказательства для суда, - говорю это ровно, но внутри все сжимается от новой волны боли, хоть и взяла себя в руки.
- Альбина - она наклоняется вперед, понижая голос до шепота, который едва слышен под тихую музыку кафе, - А брак? Пятнадцать лет. Рома Ты уверена, что хочешь все рушить?
В ее глазах читается «скажи, что готова». Он не собирается отговаривать, она хочет меня разозлить, чтобы я не дала заднюю.
Я смотрю в окно, где прохожие спешат по своим делам, не подозревая, что у кого-то в этот момент рушится жизнь. Женщина с коляской, мужчина с цветами, подростки, явно смеющиеся над шуткой, все они живут в том мире, где измена это что-то из сериалов, а не твоя реальность.
- Он разрушил его первым. А Рома - голос дрожит, но я продолжаю, заставляя себя говорить ровно, - Рома однажды поймет. И это будет для него уроком, как не надо поступать с теми, кого любишь, ведь они тоже могут ударить в ответ, вместо того, чтобы стерпеть. - Я не могу допустить, чтобы мой сын вырос с мыслью, что так можно. Что можно предать самого близкого человека и остаться безнаказанным.
Ульяна долго смотрит на меня, ее глаза блестят. Она понимает, что решения уже приняты, что точка невозврата пройдена. Потом кивает.
- Тогда скажи, чем я могу помочь.
Кофе остывает, так и не тронутый, но впервые за эти дни я чувствую, что не одна. Что есть кто-то, кто на моей стороне безоговорочно. И это, кажется, единственное, что еще держит меня на плаву.
Глава 7
Альбина
Вернувшись уставшая с работы домой, удивляюсь, видя туфли мужа. Разуваюсь и захожу внутрь. Марк сидит на диване, ноутбук на коленях. Он даже не поднимает головы, когда я захожу.
- Привет, - бросаю я, целуя его в щеку мимоходом. Губы едва касаются кожи, ровно настолько, чтобы не вызвать подозрений. Его щетина колется, запах одеколона смешан с чем-то чужим. Может, ее духами? Или мне уже мерещится?
- Привет, - он улыбается, но глаза остаются на экране. - Как день?
- Обычно.
Я иду на кухню, к холодильнику. Мне не хочется есть, но надо чем-то занять руки, чтобы отвлечься от мыслей, которые гложут изнутри.
Он дома.
Снова.
Второй день подряд.
Это не совпадение.
Холодильник открывается с тихим шипением. Я достаю тарелку с салатом, накрошеным вчера «на всякий случай». Всякий случай наступил.
- Аль, а мне наложишь? - его голос доносится из гостиной, слишком обыденный, слишком домашний.
- Конечно, - отвечаю я, и голос звучит ровно, хотя внутри все сжимается.