- Это усложняет дело.
- Почему? - я наклоняюсь вперед, чувствуя, как учащается пульс. Что он знает такого, чего не знаю я?
- Ребенок - это уже не просто роман. Это вторая семья, - он делает паузу, выбирая слова. - Значит, у него есть мотивы скрывать все тщательнее, а у вас меньше времени на раздумья.
Я сжимаю кулаки до боли, чувствуя, как ногти до боли впиваются в ладони. Раздумья? Какие еще раздумья?
- Я не о чем не думаю, я просто делаю. До прихода к вам у меня было достаточно времени подумать, - голос звучит резко. Пусть знает, я не из тех, кто будет рыдать и умолять вернуть мужа.
- Хорошо, - он снова берет ручку, и этот звук кажется мне началом обратного отсчета. - Что именно вас интересует в первую очередь? Финансы? Их встречи? Возможные совместные активы?
- Все сразу, - отвечаю без колебаний. - Но главное доказательства. Не просто слухи, а то, что будет иметь силу в суде, - он кивает, и я вижу в его глазах понимание. Да, я не просто хочу знать, я готовлюсь к войне.
- Хорошо. Тогда будем действовать в несколько этапов. Сначала базовая слежка, анализ его передвижений, звонков. Потом углубленная проверка: банковские операции, недвижимость, доступ к переписке.
- Сколько времени это займет? это для меня очень важно. Я не муж, долго притворяться не смогу. Каждый день в одном доме с ним это пытка, каждый его звонок "с работы" нож в спину.
- Зависит от его осторожности, поэтому от недели до месяца, - мужчина смотрит на меня, оценивая реакцию. Месяц. Тридцать дней жить с человеком, который уже убил тебя однажды. Долго.
- Я заплачу за срочность, - говорю твердо, и Артем изучает меня, будто взвешивая, сколько я вынесу. Его взгляд скользит по моему лицу, останавливается на сведенных бровях, на плотно сжатых губах. Он ищет слабые места, но их уже нет, только холодная решимость.
- Я вас услышал, - после паузы говорит он и кивает сам себе, а я ненавижу эту фразу, меня от нее всегда передергивало, но с ним стерплю. Его голос становится чуть мягче. - Альбина, предупреждаю сразу, то, что вы узнаете, может быть болезненным. Вы готовы к этому?
Я смотрю ему прямо в глаза, не моргая. Пусть видит, я не испугаюсь.
- Я уже увидела их семейный портрет. Больнее быть уже не может, - говорю это спокойно, но внутри все сжимается от новой волны ярости. Тот портрет, их счастливые лица, его рука на ее плече...
Он медленно кивает чему-то своему, будто поставил последнюю точку в каком-то внутреннем споре.
- Тогда подпишем договор.
Мужчина достает папку, листы с мелким шрифтом. Я пробегаю взглядом, стандартные пункты о конфиденциальности, сроках, оплате. Все как в любом другом договоре, только вместо покупки мебели или ремонта, разбор моей жизни на части.
Подписываю, не вчитываясь. Какая разница, что там написано? Главное - результат.
- Первый отчет через три дня, - говорит он, забирая свой экземпляр. - И последний вопрос.
- Да? - Поднимаю глаза от бумаг. Его лицо теперь кажется менее официальным. Может, мое безразличие к условиям его насторожило?
- Что вы планируете делать с этой информацией?
Я встаю, поправляю деловое платье, ощущая, как ткань скользит под пальцами. За окном кабинета город живет своей жизнью, машины, люди, чьи-то нормальные, не разбитые семьи.
Как минимум я пойду в суд.
- А как максимум? все же настаивает на своем.
- Это уже не ваша забота, - мой голос звучит тихо, но в нем слышится сталь. Пусть думает, что хочет. Главное - он теперь мой союзник в этой войне.
Я выхожу от него с тяжелым сердцем и чувством облегчения. Вот так, да. Тяжело от разрушения семьи, предательства. Но легко от того, что первый серьезный шаг уже сделан.
На улице светит солнце. Впервые за эти дни я чувствую не боль, а явственную цель.
Я отомщу, назад дороги уже точно нет.
Глава 6
Альбина
Выходя из здания детективного агентства, я вдруг понимаю, что не могу вернуться домой. Давление скачет, а в груди будто застрял острый осколок стекла. Дышать больно, но и не дышать невозможно.
- Не сейчас. Не в тот проклятый дом, - говорю сама себе.
Там на стенах еще висят наши с Марком фотографии, сохранившие фальшивые улыбки, там в шкафу висит его пиджак с запахом привычного одеколона, который теперь вызывает тошноту.
Телефон в руках кажется неподъемным, но пальцы сами набирают знакомый номер, единственный, по которому я могу позвонить в таком состоянии.
- Уля, ты свободна? Мне нужно с тобой срочно увидеться, - в голосе слышно напряжение, но мне все равно. Перед ней можно показать слабость.
Ее "привет" обрывается на полуслове, и в трубке воцаряется та тишина, которая бывает в такие тяжелые моменты.
- Конечно. Кофейня на Патриарших, через двадцать минут? - она не спрашивает подробностей, не пытается утешить по телефону. Уля знает раз я в таком состоянии, то все нужно обсуждать лицом к лицу за чашечкой чая.
- Да, - это единственное, что я могу выдавить из себя, прежде чем вешаю трубку.
Патриаршие, так патриаршие, мне нужно около получаса, а значит нельзя терять ни минуты. Снимаю машину с сигнализации и еду туда где меня ждут.
Кафе встречает меня запахом свежего кофе и ванили, обычно успокаивающий аромат сейчас кажется назойливым и фальшивым, как все в этой новой реальности.