Константин посмотрел на нее сверху вниз. Сегодня на ней не было шляпки. Вместо этого она надела нелепую маленькую шапочку, которая под кокетливым углом нависала над ее правой бровью и выглядела конечно же просто идеально. Ее светлые кудри буйно вились вокруг шапочки в безыскусном стиле, на который, вероятно, ее горничная потратила не один час. Белый муслин ее платья, как он мог видеть с близкого расстояния, был усеян крошечными розовыми бутонами бледно-розового цвета.
Весьма нелюбезный ответ, мистер Хакстебл, проговорила герцогиня. Какой у меня был выбор? Было бы слишком, слишком скучно, отправиться домой, не поговорив с вами.
Он повел ее наискось по лужайке в направлении оранжереи. И покорился чувству неизбежности. Герцогиня определенно твердо решила заполучить его. И несмотря на все опасения, Константин не мог отрицать, что вовсе не питает отвращения к тому, чтобы его заполучили. Пребывание в постели в ней станет чем-то вроде необузданного приключения, в этом он не сомневался. Возможно, это будет сражение за господство? И их ждет обоюдное и невероятное наслаждение, пока они доведут борьбу до конца?
Иногда, подумал Константин, перспективы безграничного чувственного удовольствия было достаточно, чтобы вступить в любовную связь. Тайны личности, достаточно глубокие для того, чтобы их интересно было изучать, смогут подождать до следующего года и следующей любовницы.
Он на самом деле капитулирует почти без борьбы, подумал мистер Хакстебл. Что означало: герцогиня очень хорошо умеет обольщать. Ничего удивительного. И он не станет ворчать на нее по этому поводу, потому что ему даже начало нравиться, когда его соблазняют.
Где сегодня мисс Ливенсворт? спросил он.
Мистер и миссис Парк пригласили ее сопровождать их в какой-то музей, ответила герцогиня, и она предпочла отправиться туда, а не ехать сюда со мной. Можете ли вы представить себе такое, мистер Хакстебл? А затем они отвезут ее на обед, а после этого все вместе отправятся в оперу.
Она едва заметно вздрогнула.
Вы никогда не были в опере, герцогиня? спросил он. Или в музее?
Ну, конечно же, была, ответила она. Не следует выглядеть совершенной деревенщиной в глазах равных тебе по положению, знаете ли. Необходимо выказывать некоторый интерес к делам высокой культуры.
Но вам никогда не нравилось ни то, ни другое? спросил Константин.
Мне на самом деле понравилось смотреть на экипаж Наполеона Бонапарта О, в каком-то музее, проговорила она, пренебрежительно взмахнув рукой, в которой держала зонтик. Тот, в котором он отправился на битву при Ватерлоо, я имею в виду. Он не мог ехать на лошади, потому что страдал от геморроя. Вы знали об этом? Герцог рассказал мне и объяснил, что такое геморрой. Судя по описанию, это на самом деле очень болезненно. Возможно, герцог Веллингтон выиграл битву вследствие того, что у Наполеона Бонапарта случился приступ геморроя. Интересно, будет ли этот факт отражен в книгах по истории.
Вероятно, нет, ответил Константин, сильно развеселившись. История, без сомнения, предпочтет современное стремление видеть Веллингтона как великого, непобедимого героя, который выиграл битву за счет своего величия и непобедимости.
Я тоже так думаю, согласилась герцогиня. И герцог говорил то же самое. Мой герцог, я имею в виду. А однажды он повез меня смотреть мраморы Элгина[4], и я вовсе не была шокирована всеми этими обнаженными фигурами. Они даже не произвели на меня большого впечатления. Они все были из бледного мрамора. Я предпочла бы увидеть настоящих людей из плоти и крови. Тех греков, я имею в виду. С бронзовой от солнца кожей вместо холодного камня. Конечно же, ни один живой человек не может быть настолько же идеально красивым.
Она вздохнула и снова крутанула зонтик.
Плутовка, подумал Константин.
А что опера?
спросил он.
Я никогда не понимала итальянского языка, ответила она. Это было бы очень скучно, если бы не вся та страсть и трагедия, когда все на сцене умирают. Вы не замечали, как эти умирающие персонажи поют самую прекрасную музыку, как раз перед тем, как скончаться? Какая пустая трата сил. Я бы предпочла, чтобы подобная страсть была израсходована на жизнь.
Но так как опера написана для живого певца, да и аудитория состоит из живых, а не умирающих людей, то, несомненно, именно это и происходит. Страсть переходит в жизнь, я имею в виду.
Я никогда больше не смогу смотреть на оперу как раньше, ответила она, еще раз крутанув зонтиком перед тем, как опустить его, когда они подошли к первой оранжерее. Или слышать ее точно так же, как раньше. Благодарю вас, мистер Хакстебл, за вашу проницательность. Однажды вечером вы должны отвезти меня в театр, чтобы я смогла выслушать оперу правильно в вашем присутствии. Я соберу вокруг себя гостей.
Внутри оранжереи было очень влажно и тепло. По центру стояли кадки с папоротниками, а вдоль стеклянных стен апельсиновые деревья. Ни одного человека в оранжерее не было.
Просто прелестно, заявила герцогиня, замерев позади центральной кадки и склонив голову, чтобы вдохнуть аромат листвы. Как вы думаете, было бы чудесно вечно жить в тропиках, мистер Хакстебл?