- Кажется, ты пытаешься не спать.
Слава вздохнул:
- Тяжелые дни.
Макс положил фанту рядом с его энергетиком и сообщил:
- Я иду со встречи. Тебя давно не было.
- Сейчас немного не до этого.
Макс, наблюдая, как кассир пробивает Славины товары, сказал:
- Что-то случилось.
Это было утверждение, а не вопрос. Слава кивнул, скидывая продукты в рюкзак. Расплатившись, он глянул на Макса: раз уж завязался разговор, уйти было бы невежливо, поэтому он подождал, пока тот купит фанту. Макс с благодарностью посмотрел в ответ.
Они вышли на крыльцо магазина, и Макс спросил:
- А ты тут?..
Слава предугадал вопрос:
- Я тут живу. На соседней улице.
- Понял, - кивнул Макс. Что случилось?
Слава покачал головой:
- Долгая история.
- Не хочешь рассказывать?
Хочет ли он рассказать, что его младший ребёнок уронил на себя ворота и впал в кому, а муж муж, который мог бы его поддерживать, говорить с медиками, объяснять происходящее и успокаивать своим врачебным авторитетом собрал вещи и уехал в Россию, даже не назвав настоящей причины, а выдумав вместо неё острую несуществующую потребность в деньгах? И что теперь он разрывается межу больницей и старшим сыном, который стал ещё более замкнут, чем обычно, а он не знает, как поддержать его, потому что у него не получается поддержать даже себя? И что на всём белом свете у него нет ни одного человека, с которым он мог бы просто поговорить обо всём, что случилось?
О, он очень хотел об этом рассказать.
Они неспешно пошли вдоль улицы, в сторону Джервис-стрит, и примерно на середине истории (возле кафе индийской кухни) Слава откупорил энергетик и отпил, чтобы смочить горло, а Макс фанту, чтобы прийти в себя.
- Почему он уехал? удивился Макс.
- Я не знаю.
- Он даже не объяснил?
Слава пожал плечами:
- То, что он объяснил, я не считаю за объяснение.
Они стояли посреди улицы, заглушаемые потоком машин, и Макс, оглянувшись, кивнул на кафе:
- Давай зайдём. Поговорим.
Слава согласился, мельком отметив радужный флаг на вывеске.
Внутри было не радужно, но и не очень по-индийски: серо и минималистично, только ярко-желтые молнии на стенах разбавляли интерьер. Кафе делилось на два зала: один с мягкими диванами, для больших компаний, а во втором небольшие столики на двоих. Они прошли во второй. По дороге Макс прихватил меню со стойки официанта и спросил у Славы: - Тебе что-нибудь взять?
- Нет, я
Он глянул в меню через плечо Макса: палак-панир, бириани, пакора Слава поморщился:
- Я не ем индийское.
- Хочешь пить?
- Я пью, - Слава показал на энергетик в своей руке.
Макс мученически выдохнул:
- Выбрось эту гадость.
- Это не гадость! возмутился Слава.
- Ты себя в зеркало видел? с неожиданным наездом спросил Макс. Сколько кофеина ты в себя залил? У тебя уже сосуды в глазах лопаются. Себя не жалко, хоть детей пожалей.
Слава должен был признать, что Макс прав: последнее время он чувствовал своё сердце где-то на уровне горла.
Они устроились за столиком, Слава положил телефон на край стола, чтобы отслеживать время и звонки. Макс заказал зеленый час, Слава апельсиновый
сок (не рискнул продолжать эксперименты с тонизирующими напитками). Когда официант парень-индус с длинными серьгами в ушах и сапфировыми бусами на шее (Слава тут же подумал, что хочет выглядеть также) отошёл в сторону, они с Максом неловко посмотрели друг на друга.
- Ты переживаешь из-за его отъезда? с прежней мягкостью спросил Макс.
Слава пожал плечами: внутри него путалось столько переживаний, что он уже не отличал, где какое.
- Скорее переживаю за детей.
Макс понимающе кивнул.
- Сколько лет старшему?
- Пятнадцать.
Он присвистнул.
- Что? не понял Слава.
- А сколько лет тебе?
- Тридцать один, - ответил Слава и тут же пояснил: - Мики сын моей сестры, она умерла, а он достался мне по наследству.
Сказав это, он вяло улыбнулся, надеясь, что Макс оценит шутку. Тот остался серьёзен не оценил.
- Мне через месяц будет двадцать пять, - проговорил он. И детей я видел только издалека.
Слава вспомнил: в двадцать пять он был отцом девятилетнего мальчика, который после тяжелой ссоры удирал в ночи из дома или в тайне от него пытался найти на хоккейном корте своего родного отца. И ему приходилось искать слова, чтобы как-то утешить Мики, а он не знал, где эти слова брать, потому что едва ли чувствовал себя иначе, чем другие двадцатипятилетние.
Когда мальчик-индус принёс их заказ, Слава спросил его, где взять такие же бусы, а он ответил, что это семейная реликвия и бусы достались от бабушки.
- Отстой, - произнёс Слава уже на русском, потягивая сок через трубочку.
- Тебе нравится сапфир? уточнил Макс.
- Мне нравится всё голубое, - ответил Слава, имея в виду, что ему нравится голубой цвет.
Макс засмеялся.
Они успели провести в кафе около двадцати минут, поддерживая тревожный разговор о Славиных проблемах, прежде чем телефон завибрировал и поехал вниз со столешницы. Слава, поймав его налету, успел увидеть номер на экране: из больницы. Каждый раз, когда он видел эти цифры, в ногах и руках появлялась противная ватность, а в горле пересыхало.
Он провёл по зеленой трубке вверх и услышал знакомый голос доктора Тонга, который, вопреки ожиданиям, заговорил не о Ване, а о Мики. Он сказал, что старшему сыну стало плохо в палате («Может, паническая атака. У него бывает?») и его необходимо забрать. Слава ощутил предательское облегчение слава богу, Ваня в порядке. Стыд за облегчение пришёл запоздало: Мики-то не в порядке. Судя по всему, вообще не в порядке.