«Как это несправедливо, - думал он, - что кто-то палец о палец не ударил, чтобы получить свободу, а кто-то борется за неё всю жизнь».
Он, наверное, даже разозлился. Но потом вспомнил: «Я хотя бы не из Танзании» и уже разозлился на самого себя за привилегии, которых нет у африканских детей. Неравенство одна из худших болезней человечества: ты всегда кому-то неравен, а кто-то всегда неравен тебе.
Его тепло поприветствовали и утянули за круглый стол играть в Диксит (аналог российского «Воображариума» с картами-картинками и ассоциациями). Когда он тасовал колоду, одна девушка, внимательно глядя на его руки, спросила:
- Это обручальное кольцо?
Слава опустил взгляд на пальцы. «Надо было снять», - подумал он.
- Да. Я вчера вышел замуж.
Все присутствующие за столом радостно протянули: «О-о-о» и «У-у-у» и, конечно же:
- Поздравляем!
Слава не считал правильным откровенничать с целой толпой незнакомцев, но был так раздавлен, что не сдержался от удрученного уточнения:
- Это была ошибка.
Восторженный гул мигом стих, сгущая за столом неловкую атмосферу.
- Давайте продолжим, - попросил Слава, возвращаясь к колоде с картинками.
Никто не стал расспрашивать его, что случилось и почему он совершил такую ошибку, но после игры один из ребят темнокожий Рэй с местоимениями «он/его» неожиданно предложил:
- Хочешь, я тебя накрашу?
- Чем? не сразу сообразил Слава.
Рэй засмеялся:
- Чем захочешь. Я визажист.
Слава понял, что хочет. Очень хочет. Возможно, больше всего на свете.
Они, прихватив с собой три стула, сели в углу комнаты: на третьем Рэй разложил косметику, кисти и карандаши. У него была огромная палетка теней со всевозможными цветами: с десяток оттенков зеленого, красного, синего Больше, чем красок у Славы.
Рэй спросил:
- Поскромнее или поярче?
- Поярче, - не задумываясь ответил Слава.
Рэя его ответ и удивил, и обрадовал: видимо, не ожидал, что небритый парень в черной толстовке так легко согласится на эксперименты с внешностью. Слава, улыбнувшись, подумал: «Это он меня ещё в женских штанах не видел».
Вокруг собралась небольшая горстка наблюдателей: всем было интересно проследить за ходом работы. Слава покорно открывал и закрывал глаза, когда Рэй просил об этом, чувствуя, как мягкие подушечки аппликаторов щекочут веки. С разных сторон время от времени доносились комментарии: - Тебе очень идёт.
- Да, ты очень красивый!
Кто-то жалобно вздохнул:
- Несправедливо, что мужчинам макияж идёт больше, чем женщинам
Но сразу же спохватился:
- Ой, а так вообще можно говорить?
- Звучало не очень, - предосудительно ответили с другой стороны.
Когда Рэй хлопнул в ладоши, ознаменовав тем самым завершение работы, послышалось хоровое: «Ва-а-а-ау». Рэй поднёс к Славе косметическое зеркало и тот удивился:
- Почему у меня такой гигантский глаз?
Рэй перевернул зеркало («Не та сторона», - извинился он), и Слава увидел себя в привычной величине. Увидел и охнул: «Это что, правда я?»
Это правда был он. Парень, выбирающий черную толстовку и джинсы был не он, но парень с подведенными глазами, с растушеванными
лиловыми (в цвет носков!) тенями на веках, с розовыми блестками вокруг глаз и очерченными скулами определенно был им.
«Давно не виделись», - подмигнул он своему отражению.
- Ты великолепен, - сказал ему Рэй.
- Да, всех нас переплюнул, - подтвердил парень за его спиной тоже накрашенный.
Слава понимал, что они говорят это просто так потому что они вежливые, счастливые, нетравмированные люди но всё равно приятно было послушать. Последний раз с ним случалось такое в шестнадцать лет: его тогда накрасила Юля, а потом тоже ходила кругами и говорила, какой он красивый.
Когда зрители мейкап-туториала начали расходиться, Слава услышал неожиданный вопрос:
- Ты говоришь по-русски, да?
Он повернул голову к вопрошающему (который, к слову, вопрошал на идеальном русском языке). Слева стоял парень, Слава уже видел его раньше: когда играли в «Диксит», он сидел по диагонали, и они пару раз ловили взгляды друг друга. У парня были светло-голубые глаза, очень выразительные, и Славу каждый раз передёргивало, когда он с ними встречался.
Слава поднялся ему навстречу.
- Да, я из Новосибирска, - ответил он, улыбнувшись.
- Значит, угадал, - удовлетворенно кивнул парень. Узнал знакомый акцент, да и имя... В общем, я из Витебска.
Слава опустил взгляд, прочитал бейджик: «Max, he / his».
- Это в Беларуси, - уточнил он.
Слава засмеялся:
- Я знаю.
Макс тоже засмеялся:
- Прости, я привык, что здесь считают, что Россия и Беларусь это одно и то же.
Похихикав, они замолчали, что надо было понимать как: «Этот диалог достиг пика неловкости, теперь можем разойтись в разные стороны», но Макс сказал:
- Тебе правда очень идёт. Мне нравится макияж на смуглой коже, на моём лице такие цвета теряются.
Макс был фарфорово-бледным голубоглазым брюнетом с аристократичной, готической внешностью. От тонких, изящных черт лица отдавало холодной ощетиненностью, но, когда он улыбался, это впечатление неожиданно пропадало, и парень становился приветливо-простодушным. Когда Макс посмотрел в сторону, Слава разглядел заметную горбинку на носу и удивился. Он ожидал от подобной внешности строго прямых линий, и, скорее всего, таковы и были задуманы природой: горбинка выглядела искусственной, словно нос, некогда сломанный, неправильно сросся. Именно этот недостаток сделал внешность Макса интересной: вырвал из однотипного ряда глянцевых красавчиков и добавил человечности.