- Какая долгая, отвратительная ночь
Глянув на Льва, он как будто бы даже искренне похвалил:
- А ты хорош! Умеешь притворяться.
«Я не притворялся», - хотел сказать Лев.
«Это ты виноват», - хотел он добавить следом.
Но все слова застряли в горле.
И даже в ту минуту, когда Слава уходил, хлопая дверью, Лев мучительно думал: а можно ещё как-нибудь отмотать всё назад?
Почти 15 лет. Слава [12]
Дома он первым делом сбросил с себя ненавистную рубашку смял и закинул на дальнюю полку. Сначала хотел швырнуть в мусорный бак на улице, но мысли о бездомных и нуждающихся остановили от необдуманных поступков: в конце концов, всегда можно найти тех, кому пригодится.
Рубашка раздражала Славу сильнее всего остального, потому что была белой, а белая значит, как у него. Теперь всё, что напоминало о нём, было ему ненавистно.
Он надел рваные джинсы с бахромой на дырках и чёрную толстовку. Глянул на себя в зеркало: из отражения посмотрел угрюмый хакер-программист с мешками под глазами и трехдневной небритостью (на самом деле, он не брился всего день, но его однодневная небритость всегда напоминала трехдневную). Слава удивился: когда он стал выглядеть таким подавленным? Как простой мужчина, который просто устал от жизни.
Он открыл нижний ящик комода, выудил лиловые носки, надел их и стало лучше.
Ещё раз глянул в зеркало и решил: нужна детоксикация.
В коридоре он столкнулся со Львом и, стараясь не встречаться с ним взглядом, сказал:
- Забери детей.
Сам, тем временем, сунул ноги в кеды.
- Ты куда? спросил Лев, обернувшись.
Слава не ответил вопрос догнал его уже на лестничной клетке.
На второй день их переезда первое, что сделал Слава загуглил местные квир-сообщества и, к собственному удивлению, обнаружил, что крупнейшее из них находится на соседней улице, в десяти минутах ходьбы от дома. Он несколько раз аккуратно упоминал об этом Льву, надеясь, что тот заинтересуется, но он только флегматично спрашивал: «И что?» или «И зачем они нужны?». Слава объяснял, что там можно встретиться с другими представителями сообщества, может, даже с такими же семьями, или со взрослыми людьми, которые выросли в однополых семьях разве не прикольно? «Нет», - отвечал Лев. И Слава за целый месяц так и не побывал там.
Раньше он опасался идти без Льва, а теперь уже стало всё равно. Опасался не коммьюнити-центра, а реакции мужа: он бы, наверное, начал давить на чувство вины, как уже делал раньше, в Новосибирске, когда Слава звал его в аналогичные пространства: «А меня тебе мало?» или шутливое: «А я недостаточное квир-сообщество для тебя? Смотри, есть ещё Мики, он тоже странный». Слава тогда смеялся, не зная, как объяснить, что не мало, а душно.
Узнать нужный район оказалось не трудно: едва он вывернул на Бьют-стрит, как вместо обычной бело-желтой зебры на пешеходных переходах во все четыре стороны по перекрестку замелькала радужная. По одной из них он вышел прямиком к двухэтажному зданию с вывеской: «Qmunity» - там же, рядом со входом, пестрело яркое граффити с джазовыми музыкантами Чарли Паркером, Бенни Гудменом, Максом Роучем и другими.
«Не знал, что все они были квирами», - подумал Слава, проходя в дверь под вывеской.
А потом вспомнил, что вроде бы и не были.
Сразу у входа его встретили ЛГБТ-и транс-флаги, висевшие друг под другом на стене. Когда он повернул голову, то увидел человека человека, чей гендер он не посмел определить как мужской или женский, потому что увидел розово-голубой значок на джинсовке и они улыбнулись друг другу.
- Меня зовут Томá, - сказал человек. Мои местоимения он/его. Вы пришли на встречу?
- Ага.
Это была «чайная встреча» - разные люди из квир-сообщества собирались здесь, чтобы играть в настольные игры, общаться и пить чай. Слава знал, что они собираются каждое воскресенье.
Томá выдал ему бейджик и маркер.
- Напишите здесь своё имя и местоимения, чтобы другие участники знали, как к вам обращаться.
Слава быстро вывел большими буквами:
SLAVA
HE / HIS
И отчего-то вспомнил, как говорил Льву, что «Вячеслав» звучит, «будто кошку стошнило». Он улыбнулся этому воспоминанию: бедные канадцы с трудом произносили его полное имя.
Прикрепив бейджик к толстовке, он прошёл в большую комнату, где уже собралось около десяти человек. Все они выглядели
потрясно: люди с местоимениями «он/его» в женской одежде, люди с местоимениями «она/её» в мужской, люди с местоимениями «они/их» и в той, и в другой (иногда одновременно), люди с цветными волосами и накрашенные люди словом, люди, которые ничего не боятся. Более того: люди, которые не знают, что могут чего-то бояться.
Слава почувствовал себя странно: какой он серый, невзрачный рядом с ними. Ему хотелось сказать: «Ребят, я на самом деле не такой. Я нормальный, как вы». Там, в России, он привык быть «главным педиком» любого коллектива начиная от школы и заканчивая работой (в те времена, когда у него бывали рабочие коллективы). В восемнадцать он красил ногти в разные цвета и это считалось вызовом обществу. Приди он сюда с накрашенными ногтями, это бы считалось скукотищей. Они были накрашены у всех.
Слава смотрел на восемнадцатилетних мальчиков, девочек и небинарных персон, представляя, как они всю жизнь, с самого детства, ходили этой дорогой по радужной зебре, не осознавая своей привилегии родиться здесь, в месте, где их риск столкнуться с насилием из-за сексуальной ориентации или гендерной идентичности в десятки, если не сотни раз ниже, чем в большинстве стран мира. Он представлял, как их ровесники точно такие же, едва старше Мики ходили в России по разрушенным дорогам, возвращались домой в семьи, где их любили за что-то, а не вопреки, где они ложились спать под голос из телека, неумолимо борющийся за «традиционные ценности».