Там дядька Устим Горобец Снова цокнули Костины зубы. Кто-то голову отрубил
Павловна схватилась за сердце:
Господи Да что ты мелешь Где?
Побежали к сарайчику. Вытянутое, обезглавленное тело кузнеца Устина Горобца лежало на прежнем месте. Опасливо склонились над ним, и у каждого словно с горки кувырнулось все: свадьба, красный командир, милиция, связанный убийца, похороны
А из-за двери сарайчика как завопит вдруг Устимов бас:
Гр-ра-ажданы-ы!.. Това-аришчи-и!
Павловна отпрянула, у Кости сердце катнулось куда-то к самому кобчику. За дверью всполошились куры.
Чтоб ты на своей штанине удавился! Павловна торкнулась в дверь закрыта, да еще на гиревой замок. Схватила за ноги: Помогай, Костя!
Ой, не тягны! О-ой, ухи оторвэшь!..
Налакался, паразит, по удила по самые!
О-ой, голова! О-ой, ухи!..
От усердия Костя стащил с Горобца нагуталиненный хромовый сапог. Он уже сообразил, в чем дело. Похоже, хмель опрокинул Устима на заднем дворе, но он не сдался окончательно, полз до тех пор, пока не воткнулся в дверь сарайчика. Голова пролезла в квадратное отверстие, выпиленное внизу для кур, а назад уши не пускали. А уши у Устима на весь Излучный: большие, хрящистые.
Беги за ключом к Стахей Силычу! приказала мать, во всех склонениях вышептывая слово «паразит» излюбленное ругательство уралок.
Свадьбу взбудоражило.
Отчаянно кудахтали в катухе перепуганные куры, рычал и матерился Устим, а излученцы тешились!
Метился к куме под кровать, ан кровать не та!
Устимушка, рррадимый, ты там кого выбагриваешь? Кого шшшупаешь?!
Самого щупайте, бабоньки, самого!
Кто-то из мужчин нагнулся Устим взвыл и яростно заколотил по земле ногами. А охальник ржал:
Там уж болтун тухлый И-гы-гы!..
И-и, зенки-то залил бесстыжие Стахей Силыч, где же ключ?!
А ключа не было. Пропал ключ. Стахей Силыч припрятал его еще со дня (дальше положишь ближе возьмешь!), а теперь не мог вспомнить где. Он шарил под застрехами, метался по избе и вслух скорбел:
Понос прошибет птичку, нестись перестанет Вот зар-рразынька!
А тебя, часом, не пронесло з горя? Это сказала жена Горобца Варвара. Пожалуй, лишь она осталась безучастной к судьбе бесславно застрявшего мужа (хай вин сказыться!). С достоинством сидела суровая сухопарая хохлушка за столом и пичкала разными разностями пятилетнего внука. Тебя, кажу, не прошибло, Стахей?
Каршин шепотком помянул ей святую богородицу и крутнулся вон из горницы. Костя скользнул мимо него и проворно взобрался на широченную каршинскую печь. Глянул поверх ее борова вниз и остался доволен: все видно и слышно. Только духота здесь копилась непереносимая: от людской тесноты, от горячих закусок, от двух сорокалинейных ламп, ослеплявших белым светом. И еще Костя ругал себя за то, что слопал неизвестно сколько вобл, пить хотелось. Но отсюда Костю ничем не выморить! Не часто такие свадьбы случаются.
А свадьба царская была! Может быть, не совсем царская, но расстаралась Павловна! Не пожалела расходов. Да и то: крепенько начали жить Осокины. Сам Василий Васильич бригадир тракторный, Павловна известная звеньевая по просу. Да и жених целое лето где-то у геологов работал, говорят, с хорошими деньгами вернулся.
Больше всего следил Костя за Иваном Петровичем. Тот вернулся со двора и все еще смеялся над разносолом казачьих шуток. Костины глаза прямо липли к его орденам, привинченным к толстому сукну гимнастерки. Присматривал и за женихом с невестой. Настя почти не поднимала головы, клонила пылающее лицо, и Косте виден был лишь венец из белой, тончайшего кружева фаты. Но и без того знал он, как красиво Настино лицо, озаренное вишневыми глазами. Зато Сергей, высокий, сутуловатый, в черном костюме, живо поглядывал вокруг и все время улыбался. Еще бы! Рад-радешенек: какую девку отхватил! Он сразу же узрел над беленым боровом, под самым потолком Костину конопатую
рожицу. Подмигнул ему и, тронув локоть Насти, глазами показал на Костю, счастливо растянувшего рот с редкими, «брехливыми» зубами. Настя улыбнулась и вновь потупилась. А Сергей лукаво кивнул Косте на стеклянную вазу с конфетами: как, мол, смотришь, на эти штуковины? Только перед женихом с невестой стояли такие неслыханно дорогие конфеты, коим даже названия Костя не знал. И он согласно мотнул головой. Сергей выловил из вазы несколько штук и сунул в карман. Для него, для Кости!
Почти все свадебщики были заняты во дворе Устимом Горобцом, и жених с невестой выпали из надгляда. Поэтому Сергей, снова моргнув Косте, тоже нашел чем позабавиться. Он, очевидно, уже давно приметил, как Горобчихин внук жадно поглядывает на тарелку с горчицей: больно уж вкусно крякали и хвалили ее гости, намазывая закуску. Сергей незаметно пододвинул тарелку к мальчугану, и мальчишка, воспользовавшись заварухой, поднятой его дедом, не замедлил зачерпнуть полную ложку да скорей в рот Вытаращил бедолага глазенки, по щекам слезы покатились, и только через минуту, наверно, передохнул:
Бабо, и хто цэ такэ поганэ на стил постав-выв?!
Тут уж и Настя не выдержала, рассмеялась, прикрыв рот батистовым платочком.
А в задней комнате угорело качнулись стены от пьяного галдежа и хохота. Костя повернулся к двери. Подталкиваемый в спину, легко переступил выбитый порожек Устим Горобец догадались-таки свернуть шейку у замка, введя в расход хозяина. В вороных волосах Устима и перо, и пух куриный, и Такое ж разве можно упустить! Снова зубоскальство, снова потеха.