Я слушаю, сказал он, кроша колбасу
на толстенькие кружочки, можешь не стесняться.
Меня он просто восхитил. Такая выдержка, такое спокойствие. Можно подумать, ему каждый день приходилось встречаться с путешественниками во времени, меняющими тела, как перчатки.
Ну ты и жук, сказал я почти с восхищением.
Я жду! И ты обещал не врать!
Я кивнул и не соврал. Ни разу. Ни словом. Как на исповеди я рассказал Владу все. Почти все. Не назвал я ему только год из которого вернулся в прошлое. Почему-то внутри меня была абсолютная уверенность, что знать ему это ненужно. Впрочем, но он и сам задавать этот вопрос не стал.
Через час Влад был в курсе того, как погибла моя сестра. Знал о том, как я чуть не спятил из-за Вики. Другой Вики, не той, что сейчас переживала за меня у себя дома. Узнал о том, как меня прокляла мать, о том, как я всю жизнь боролся с чувством вины, да так и не смог выйти из этого противостояния победителем.
Он изумленно качал головой, когда я рассказывал про первую свою смерть и возвращение в собственное тело в далекий семьдесят восьмой. Веря каждому слову, слушал, как я пытался одолеть саму тьму. Тихо чертыхался от глупостей, что мне удалось наворотить. Пытался давать советы, хоть в них не было никакой нужды. Кричал: «А вот я бы»
Только время не терпит сослагательного наклонения. Никаких «бы» для него не существует. Что было, то прошло.
Больше всего его поразил мой рассказ о Викиной бабушке, о том, как давным-давно умершая ведьма назначила меня своим преемником, как принялась учить во сне.
А еще рассказ о нашей со Славкой смерти, и о том, какую во всем этом роль сыграл Лев Петрович.
Когда рассказ был окончен, Влад отложил вилку, глянул на пустую сковороду, смутился:
Ой, я нечаянно все съел.
На здоровье.
Я взял кусок хлеба, положил сверху колбасу, прихватил помидорчик. От волнения, от неоднозначности ситуации у меня тоже разыгрался аппетит.
И что ты обо всем этом думаешь? Осторожно поинтересовался я.
Круто. сказал Влад. Но я бы так не хотел.
Хотел, не хотел, это неважно. Меня никто не спрашивал. Само так вышло.
Я откусил бутерброд, закинул в рот помидор, торопливо прожевал, сказал:
Давай, теперь твоя очередь.
Он не понял, вытаращился недоуменно.
Рассказывай, давай, что произошло за это время.
А-а-а-а, Влад кивнул. У нас все куда банальнее. Знаешь, он поднял на меня глаза, и в них застыла горькая ухмылка, о взрыве Славкиной машины лишь вскользь упомянули в новостях. Сказали, что двое погибших. А потом все быстро замяли. Нам с Викой отказались давать какие-либо сведения. А Славкиной матери менты на полном серьезе объяснили, что это несчастный случай. У вас, дескать, случайно взорвался бензобак!
Он стукнул открытой ладонью по столу.
Представляешь, никто ничего не стал расследовать. Спустили все на тормозах.
Представляю, сказал я, и даже не удивлен. А ты ожидал чего-то другого?
Не знаю, он поник, наверное. Все-таки милиция. Они же должны Есть же закон
Последние фразы прозвучали жалко. Я опустил глаза, подумал, то ли еще будет. Во что превратится милиция в ближайших пяток лет, забыть было сложно. В моей памяти эти воспоминания, как кровоточащие зарубки. Владу же только предстоит это узнать. Мне было даже чуть завидно. Меня жизнь напрочь лишила иллюзий. И я поспешил немного подсластить пилюлю:
Наверняка им приказали. Просто запретили раскручивать это дело. Наверняка Лев позвонил куда надо.
Это их не оправдывает, буркнул Влад, подхватил со стола банку и полез убирать в холодильник. Ему этот разговор был неприятен. Но он его продолжил: Я тогда поехал к Максу, хотел узнать, что там у вас случилось.
Ну? Мне стало реально интересно, что мог сказать мент, сдавший нас доброму барину с потрохами.
Баранки гну, Влад снова выругался, скользкий гад. Юлил, юлил, так и не раскололся. Теперь я понимаю, почему. Сволочь.
Он отправил в холодильник остатки еды, захлопнул дверцу, глянул на меня в упор.
Серый, Влад запнулся, быстро исправился, Олег, можно я у тебя останусь ночевать?
Почему нет? Я обвел рукой пространство вокруг себя. Вся квартира в твоем распоряжении.
Парень сразу повеселел.
Тогда давай ложиться. Завтра договорим.
Это была здравая мысль. И я отправился искать, что можно постелить на диван.
Сроку тебе десять дней. Понял?
Я честно признался:
Нет.
Там помянули меня по матушке и по батюшке, закончив тираду совсем несправедливым:
Опять нажрался, скотина. Скоро последние мозги пропьешь. Десять дней и ни дня больше. Чтобы все вернул.
Телефон прогудел отбой. Я пристально посмотрел на трубку, словно оттуда могли появиться письменные инструкции, плюхнул ее обратно на рычаг, пожал плечами, оперся рукой о стену, не зная, что предпринять.
Кто там? Влад выглянул из туалета в коридор.
Не понял.
А хотели чего?
Сказали, что у меня десять дней.
Влад задумался, выпятил губы, помолчал, спросил тихонько:
А потом?
Не знаю. Но должен все вернуть.
Хреново. Не хотел бы я оказаться на твоем месте.
Я уже тоже этого не хотел. Появилось паршивое предчувствие, что мне снова довелось влипнуть в какую-то гнусность.
Что делать собираешься? Влад стал серьезным.