В лазарет, следить за температурой.
Третья операция. Ефрейтор с пулевым ранением плеча. Пустяк. Кость в порядке. Считай, царапнуло. Пинцет. Извлечь пулю. Зашить мышцу. Бинтовать туго.
К следующему столу.
Пожилой рядовой с осколочной раной живота. А вот тут сложнее. Осколок пробил кожу, застряв в мышцах. А может, и глубже ушел. Если так, то ничего хорошего не жди. Дыхание тяжёлое, пот на лбу, признаки шока. Как бы не умер на столе Скальпель. Шире разрез. Обнажить рану: внутренности не задеты, но кровотечение сильное. Осколок извлечён, сосуды зашиты. Промыть, дренаж. Трубка поставлена, рана зашита.
Камфоры два кубика под кожу и в лазарет!
Рядом, у соседнего стола, второй хирург, Степан Григорьевич Завьялов, заканчивал свою операцию ампутацию пальца у солдата с гнойной инфекцией. Лицо хирурга было напряжено. Но не из-за операции. Завьялов то и дело зыркал украдкой на своего коллегу. Недобро так зыркал. С завистью.
Иван Палыч взгляд этот конечно же приметил, но проигнорировал не до того сейчас, людей лечить нужно, а не по сторонам смотреть.
Закончив с неотложными, Иван Павлович решил немного дать отдохнуть глазам и направился в лазаретный вагон, чтобы осмотреть Марину беременную санитарку. Войдя в отдельное купе, отгороженное ширмой, он застал Евгению Марковну, поправляющую одеяло на койке Марины. Женя, заметив доктора, вздрогнула, её голубые глаза на миг встретились с его взглядом. Неловкость повисла в воздухе.
Иван Палыч начала Женя, но замялась. Я Марину готовила.
Спасибо, Женечка, тихо ответил доктор, стараясь говорить мягко. Останься, поможешь.
Он повернулся к Марине, лежавшей на койке. Её лицо, бледное, с влажными от пота волосами, было напряжено от боли.
Марина, я доктор Петров не успели с вами познакомиться там, на станции. Иван Павлович. Как вы себя чувствуете?
Марина, стиснув зубы, выдохнула:
Болит сильно, доктор. Ребёнок шевелится, но слабо.
Иван Палыч кивнул, приступая к осмотру. Опыта не имелось, да и припомнить в точности протокол для беременных тоже не получилось, поэтому пришлось импровизировать.
Для начала неплохо бы собрать анамнез.
Марина вам сколько лет?
Двадцать три, господин доктор.
Двадцать три совсем еще молоденькая. А выглядит конечно старше. И даже не лицом, а глазами. Эти глаза уже многое повидали.
Хорошо. Это ваша первая беременность? Были ли выкидыши, аборты?
Первая, тихо сказала она, опустив глаза. Ничего такого выкидышей не было. Всё шло нормально, пока пока станцию не разбомбили.
Иван Палыч кивнул, продолжая:
Хронические болезни есть? Сердце, лёгкие, почки? Или, может, в последние месяцы что беспокоило?
Марина покачала головой.
Нет, доктор. Здорова была. Только последние недели ноги отекали, и спина болела. Но акушерка на станции говорила, это нормально. Она поморщилась, поправляя положение.
Отёки и боли в спине частое дело на поздних сроках, отметил доктор. А как ребёнок? Шевеления чувствуете? Сильные, слабые, как часто?
Шевелится, улыбнулась она слабо. Сегодня утром сильно толкался, сейчас потише. Но каждый день даёт знать. Когда бомбили, тогда и вовсе чуть ли не прыгал.
Наверное, от звуков громких, предположил доктор.
А он слышит? удивленно выдохнула Женя.
Слышит, Евгения, еще как! улыбнулся Иван Павлович. А вы разве не знали?
Не проходили такое на курсах, смутилась санитарка. И тут же забеспокоилась: Тогда в другой конец вагона бы Марину Федоровну переложить необходимо.
Это еще зачем?
Тут солдаты вон лежат, так ругаются! Нельзя, чтобы ребенок слышал такую ругань! Таких слов говорят ужас просто! Да и курят еще!
Доктор с трудом сдержал смех, но кивнул.
Переложить вряд ли получится, мест мало, но с солдатами я поговорю попрошу, чтобы не ругались и не курили.
А если не послушают?
А если не послушают назначь всем двойную клизму!
Марина рассмеялась. Хороший знак.
По вашим подсчётам, когда срок родов? продолжил расспрос доктор. Акушерка дату ставила?
Марина задумалась, теребя край одеяла.
Она говорила, завтра или послезавтра. Но схваток пока нет, только тянет низ живота иногда.
Тянет, но не регулярно? Боли? уточнил он, чтобы исключить начало родов.
Нет, не регулярно. Просто тяжело, вздохнула она. Как будто камень там.
Иван Палыч кивнул, проверяя пульс на её запястье.
Пульс 80, нормальный. Женя, подай тонометр. Он измерил давление. 120 на 80, тоже в норме. Температуру мерили?
Женя, подав тонометр, ответила:
Утром была 36 и 7. Сейчас, вроде, без жара.
Отлично. Доктор осторожно ощупал живот Марины, определяя положение плода. Голова внизу, предлежание правильное. Марина, боли при нажатии нет? Он слегка надавил, следя за её реакцией.
Нет, не больно, ответила она, расслабившись.
Хорошо. Иван Палыч выпрямился. Состояние удовлетворительное. Будем наблюдать. Если тянущие боли участятся или воды отойдут, сразу зовите меня. Пейте больше жидкости, отдыхайте. Женя, проследи, чтобы она ела лёгкое бульон, кашу.
Хорошо, Иван Павлович.
Доктор вышел. У перехода в штабной вагон доктор наткнулся на Завьялова. Тот стоял, прислонившись к стене, в расстёгнутом халате, держа папиросу.
Иван Павлович, буркнул Завьялов, выпуская дым. Опять всех спас? Марина твоя уже родила, или всё геройствуешь? Его тон был колким, с едва скрытой насмешкой.