Возвращай кулон!
Бублик осклабился.
Вернуть? Да я его честно получил! За долг мне его отдали. И что он чужой не знал, клянусь! Не верну, господин доктор. Да ты что! Я тут ни причем, со Сверчком разговаривай.
Ты, шулер, или вернёшь, или на каторгу отправишься!
Бублик, прищурившись, вдруг хмыкнул.
Каторга, говоришь? Не надо меня ей пугать пуганный. А давай, доктор, по другому лучше сделаем. Сыграем. Так честно будет. Три карты перед тобой, рубашкой вверх. Угадаешь какая туз пиковый хоть разок забирай свой кулон. Проиграешь отдашь шинель. Ну, идёт?
Иван Палыч задохнулся от возмущения.
Ты смеешь мне, врачу, в карты предлагать играть? Еще и шинель ставить?
Но взглянув на кулон, понял: иного пути нет. Сверчок, отдавший его Бублику за долг, уже не поможет. А сам Бублик просто так не отдаст задохнется от жадности, но не отдаст.
Уверен, что хочешь сыграть? ухмыльнувшись, спросил доктор.
Мишка кивнул.
Ладно, чёрт с тобой. Играем, махнул рукой Иван Павлович. Но смотри, я предупреждал.
Бублик, ухмыляясь, достал свою засаленную колоду, ловко вытащил три карты.
Смотри, доктор, вот они, три карты. Вот туз, он перевернул одну, угадаешь где он кулон твой.
Он перетасовал карты и разложил их рубашкой вверх прямо на полу в тамбуре. Потом принялся менять местами нарочито медленно.
Подходи, не зевай, карту первым называй, туз поймаешь, приз узнаешь, эй, гусар, забирай самовар! Ну, Иван Палыч, где туз?
Мишка противно ухмыльнулся. Из всего выходило, что туз слева Бублик показал его и уложил в центр, а потом передвинул только два раза. Но не все так просто. Иван Палыч улыбнулся. Уловку эту он понял сразу. И указал на среднюю карту.
Уверен? переспросил Бублик. Может, еще подумаешь?
Уверен. Переворачивай.
А может
Переворачивай, с нажимом произнес доктор.
Бублик нехотя перевернул туз пик.
Первый разминочный! Я тебе поддавался. Давай еще раз! воскликнул он.
И тут же разложил карты. Иван Палыч даже не успел ничего возразить.
Бублик вновь принялся крутить карты. И вновь все тот же обманный маневр, только в этот раз карта должна была быть в центре.
Здесь, сказал Иван Палыч, указывая на карту справа.
Да как так выдохнул Бублик, переворачивая карту. Там оказался туз.
Бублик, я тебе совет один дам, произнес Иван Палыч, забирая у него колоду и начиная ее тасовать, да так быстро и ловко, что Мишка открыл рот от удивления. Санитар с удивлением обнаружил, что доктор умеет делать и двойной обманный, и шараду, и срезку, причем тройную, и даже купеческий, который у него никогда не получался.
Как выдохнул он.
Не играй, Бублик, с теми, кого не знаешь, он вернул карты. А теперь отдавай кулон.
Как вы так где научились? спросил Бублик. И шепнул: Сидели?
Сидел, за партой в медицинском институте! улыбнулся Иван Палыч.
И не соврал. Профессор Сибиряков научил его всем этим трюкам, но не для того, чтобы дурить и обманывать людей, а чтобы доктор научился контролировать пальцы, выработать мелкую моторику, которая так важна хорошему хирургу.
Я твои фокусы с тасовкой с первого раза просёк. Он бросил колоду на ящик. Кулон давай.
Бублик, сглотнув, нехотя вытащил кулон из кармана и швырнул доктору. Забирай, доктор Чтоб тебя Он юркнул в вагон, чуть не споткнувшись о порог.
Иван Палыч сжал кулон в кулаке, чувствуя, как гнев сменяется облегчением. Уже и не рассчитывал, что удастся найти потерю.
«Но радоваться будем потом. Сейчас найти Сидоренко и рассказать о том, что стало известно. Эх, Сверчок».
В штабном вагоне пахло махоркой и чернилами. Сидоренко, в начищенной форме, листал бумаги за столом, его лицо, ещё вчера весёлое на дне рождения, было хмурым.
Иван Палыч, кашлянув, шагнул вперёд.
Александр Иванович, дело есть, начал он, голос был глухим. Я знаю, кто стащил тушенку.
Сидоренко оторвался от бумаг.
Говори.
И Иван Павлович рассказал о недавней встрече с Бубликом. Сидоренко слушал молча, лишь
качая головой.
Сверчок, значит, почесал он подбородок, когда рассказ был закончен. А ведь похожее на то. Жуликоватый малый. Вместе с этим Бубликом. Пойдём, разберёмся. Если правда, обоим не поздоровится! И Бублику всыплю, за то что в карты играет. И Сверчку того вообще под суд отдам, негодяя! Прапорщик схватил шинель, кивнул доктору: Веди, Иван Палыч. Где этот негодяй?
В жилом вагоне было тихо. На нарах, в углу, скрючившись под тонким одеялом, лежал Сверчок. Его рыжие вихры торчали в разные стороны, лицо, обычно усыпанное веснушками, было бледным, как снег. Санитар не шевелился, только тихо мычал, прижимая руки к животу.
Сидоренко, шагнув к нему, рявкнул:
Сверчок! Фёдор Прокофьич, подъем! Чего это ты в рабочее время разлегся? Разве была дана команда «отбой»?
Сверчок не ответил.
Как ты смеешь, скворец ты в штанах, воровать у своих? Тушёнку с кухни, кулон у доктора! Под суд пойдёшь, крыса! Лично пристрелю тебя, сволочь! Его голос гремел, санитары на соседних нарах вскинули головы.
Но даже после этого Сверчок не встал, лишь жалобно промычал, глаза его, мутные, приоткрылись.
Не брал еле выдавил он, голос дрожал, как струна. Живот больно ойей-ей! Он скорчился сильнее, лицо исказила гримаса, пот выступил на лбу.